Отец художника

Григорий Ефимович Шварц

1790-1873г

церкви города Курска в записях 1838 года. Трёхлетним мальчиком Вячеслав чертил мелом по стенам и на деревянных досках, и эти детские рисунки его изображали горы, крепости, солдат, лошадей и т. д.

Пяти - шести лет он довольно бойко делал рисунки карандашом. Как правило, это были военные сцены: ведь юный художник весь находился во власти слышанных им рассказов об опасных походах, о коварных врагах, о храбрых героях. Иногда отец сам рисовал вместе с сыном, показывал ему картинки, словом, стремился развить способности мальчика. Впоследствии, когда жена с детьми уехала с Кавказа (старший Шварц командовал отрядами на Кавказе, но впоследствии, из-за сложного характера,  дважды попадал под военный суд и, в конечном итоге,  был удален в деревню), Г.Е.Шварц в письмах к старшему сыну всегда спрашивал о его успехах в рисовании, о занятиях с учителями, радовался каждому присланному рисунку и просил сберечь работы Вячеслава до его приезда. С трогательной тщательностью хранил Г.Е.Шварц один из ранних рисунков сына. На нём для памяти рукой отца написано: « 1843 года. Первый рисунок Вячеслава Шварца. За Кавказом в крепости Новых - Закаталах». На рисунке изображены солдаты, стреляющие из орудий в осаждённой крепости. Рисунок пятилетнего баталиста, разумеется, ещё очень наивен, но в нём уже чувствуется художественная одарённость мальчика.

Для воспитания сыновей и дочери пригласили преподавателей и, разумеется, согласно обычаям тех лет, учителя иностранных языков. К десяти годам Вячеслав уже довольно хорошо владел тремя языками. Вообще же, он отличался редкими способностями, изумительной памятью, большой серьёзностью и сосредоточенностью. Кроме иностранных языков, детей учили русской грамматике, латыни, арифметике, истории, и уже в эти годы Вячеслава особенно привлекала история. «Это моя любимая наука, она становится всё интереснее», - писал он отцу.

В начале 1847 года в Орле, где недолго жила его мать,  В.Г.Шварц впервые начал брать уроки рисования. Неизвестно, кто именно стал первым учителем мальчика, но, очевидно, это был человек, вполне знакомый с обычной академической «методой» преподавания. На первых уроках Шварц начал рисовать «головки в половину лица», затем отдельно носы, глаза, рты, а далее перешёл к изучению штриховки. «Это довольно мудрено», - жаловался он в письме к отцу. Помимо обязательных штудий с учителем, Вячеслав делал наброски отдельных фигур, портреты нравились отцу.

«В деревне старайся, друг мой, хорошенько всматриваться во все картины и старайся изучать их, в особенности старайся подражать Бургиньону - помнишь, у нас два эскиза за стеклом, изображающие войну средних веков», - писал Г.Е.Шварц сыну в начале 1849 года.

Эту зиму Наталия Павловна с детьми провела в Москве. Уроки рисования продолжались и здесь, в основном, по прежней системе: зарисовки отдельных частей лица, геометрических фигур, листьев т.д. В это время мальчик сделал уже большие успехи: он стал рисовать увереннее, хотя всё ещё делал ошибки. Из рисунков этих лет сохранилось два. Один из них - копия с эскиза Бургиньона - относящийся, вероятно, к 1846 году, очень наивный и робкий, другой, 1850 года, со стремительно мчащимися всадниками (также, вероятно, с эскиза Бургиньона), гораздо более умелый.

В начале 1850-х годов перед родителями Вячеслава встал вопрос о дальнейшей судьбе сына. Родители решили дать старшему сыну гражданское образование и избрали для этого одно из лучших учебных заведений –Александровский лицей.

Попасть в лицей было довольно трудно из-за больших строгостей на приёмных экзаменах. Нужно было знать латынь и свободно говорить на трёх иностранных языках. Последнее не пугало Шварца, но в латыни он был слаб. Поэтому для того, чтобы лучше подготовиться к экзаменам, Шварц поступил в частную гимназию Я.Т.Спешнева. «Я теперь у Спешнева. Сначала мне было очень грустно, но потом я мало-помалу стал привыкать, и мне теперь там очень весело, учиться в обществе очень приятно», - написал Вячеслав отцу и не без гордости добавил: «Я теперь первый в своём классе». В гимназии мальчик пробыл до весны 1853 года и летом того же года, успешно сдав вступительные экзамены, был зачислен в четвёртый, младший класс лицея.

Обучение в Александровском лицее

Шварц пробыл в лицее шесть лет. Память у него была феноменальная, и учился он блестяще. «Шварц шёл первым учеником во всё время пребывания его в лицее, - вспоминал приятель Шварца по лицею В.Н.Тевяшов, - был всегда на отличном счету у начальства и, несмотря на это, был любим и уважаем всеми без исключения товарищами, видевшими в нём способного и честного ученика. Ему всё давалось легко, тем не менее, он относился к своим успехам очень скромно и никогда не отказывал в совете и помощи товарищу. Со всем своим классом он был в самых хороших отношениях. Антипатий у него не было, но друзей близких также не было, хотя к некоторым из товарищей он относился душевно и искренне. Нрава был он очень тихого, мягкого, ровного, без вспышек, любил правду во всём. Держал он себя независимо, но выскочкой никогда не был. Когда классом заявлялся какой-либо протест и при этом требовалось объяснение с начальством, Шварц всегда попадал в депутаты и никогда от этой роли не отказывался... Впрочем, он был мало общителен и весь уходил в вечное обдумывание своих рисунков или сочинений».

Рисование в младшем классе лицея было включено в программу. Вёл этот предмет художник А.А.Василевский. «Придя в первый раз к нам в класс, - вспоминал другой товарищ по лицею, Е.А.Шакеев, - Василевский спросил нас, умеем ли мы делать какие-нибудь рисуночки (он любил уменьшительные). Кое-кто из бывших гимназистов похвастался, что умеет рисовать с моделей; большинство же созналось в неумении провести даже прямую линию. Шварц показал Василевскому свои виды Кавказа и, в заключение, не виденную ещё мною акварель большого формата. Она изображала евангелиста Луку. Василевский долго рассматривал эти рисунки, подробно расспросил Шварца, сам ли он их рисовал, с натуры ли, и т.д. потом он сказал ему: «Голубчик, дорогой мой, бог вам талант дал и...ах, право не лгу!., большой он будет. Только, миленький мой, учитесь». С этой минуты Василевский всегда относился к Шварцу с самой нежной любовью.

Кроме классных занятий, Шварц по воскресеньям брал уроки у Василевского. Учитель, сколько мог, старался развить вкус мальчика. Вместе ходили они в Академию художеств, в Эрмитаж, посещали частные собрания. Василевский впервые в жизни Шварца заговорил о его таланте и, возможно, впервые заронил в его душу мысль сделаться художником.

На последних курсах лицея определились и другие интересы Шварца. Помимо рисования, его очень увлекала история. Шварца более всего привлекала русская старина XVI-XVII веков, интересовали не только исторические события, но и люди, их нравы, их быт.

Кроме рисунков и батальных сцен, о которых уже говорилось выше, в старшем классе лицея, в 1858 и первой половине 1859 года Шварц cделал несколько иллюстраций к лекциям по уголовному и гражданскому праву.

Большое значение для дальнейшей судьбы Шварца имело его знакомство с И.К.Гоффертом, а через него с учениками Академии художеств. Шварц особенно был с ним дружен, и друг постепенно превратился в учителя. Гофферт преподавал Шварцу перспективу, он же научил его гравированию. Два лета подряд, 1857 и 1858 года, Гофферт провёл в деревне в гостях у Шварца. Почти каждое утро друзья отправлялись рисовать. Эти зарисовки с натуры были очень важны для Шварца: здесь он учился внимательно вглядываться в натуру. И всё же в этих рисунках Шварца нет настоящего умения. Ему очень не хватало знания анатомии, не хватало специального художественного образования. Шварц мучительно бился над рисунками, чувствуя, что не умеет точно и правильно рисовать.

  Ему   пришла  в   голову   мысль   о   том,   что   мало   одних  занятий учителями, что необходимо получить настоящую академическую подготовку, необходимо обучение в Академии художеств.

В мае 1859 года Шварц окончил лицей первым учеником, получив золотую медаль. Тогда же он был зачислен в канцелярию Кавказского и Сибирского комитета. В.П.Будков, управляющий комитетом, принял Шварца любезно, пообещав, что служба не будет обременительной и не помешает дальнейшим занятиям в Петербургском университете. Вскоре Шварц получил отпуск и уехал в деревню к родным.

В середине сентября Вячеслав Григорьевич вернулся в Петербург на службу. Начинался новый этап его жизни...

Карьера чиновника весьма мало привлекала Шварца, и вскоре после приезда в столицу, в конце сентября или в начале октября, он стал посещать Петербургский университет. Неизвестно, сколько именно пробыл Шварц в Университете. Можно предположить, что не очень долго, потому что помимо службы в канцелярии Сибирского и Кавказского комитета, лекций в Университете, он задумал поступить в Академию художеств. Как уже говорилось, мысль о занятиях в Академии возникла у Шварца ещё в лицейские годы. После окончания лицея, летом, в деревне, он очень серьёзно готовился к поступлению в Академию: рисовал почти каждый день. Многие из рисунков сохранились, и почти на каждом изображены лошади: «Вороная лошадь, запряжённая в телегу» с подписью и датой автора «1 августа», «Крестьянин с лошадью» - «17 августа» и т.д.

Объяснить подобное «пристрастие» можно лишь тем, что Шварц твёрдо решил поступать в батальный класс и, понимая, как необходимо баталисту уметь изображать коней, занимался такими рисунками.

В Петербурге, забрав с собой документы и лицейский рисунок «Лагерь Волленштейна», Шварц отправился к ректору Академии художеств Ф.А.Бруни. Тот принял его весьма холодно, но, как только увидел принесённую работу, оказался гораздо благосклоннее и посоветовал Шварцу учиться дальше.

В.Г.Шварц – вольнослушатель Академии художеств.

С осени 1859 года Шварц начал посещать Академию вольнослушателем, числясь по классу профессора батальной живописи Б.П.Виллевальде. По воспоминаниям брата художника, Е.Г.Шварца, в первое время занятий В.Г.Шварц не имел больших успехов: в гипсовом классе за рисунки он получал номера не выше пятого, в натуральном классе дела пошли лучше. В первые месяцы занятий в Академии Шварц много рисовал: делал обязательные рисунки с гипсов и сам сочинял сложные композиции. 2 декабря он окончил рисунок пером «Битва», а через шестнадцать дней сделал одну из самых интересных своих юношеских композиций «Встреча великого князя Святослава с византийским императором Иоанном Цимисхием».

Начало 1860 года принесло Шварцу первый успех в Академии и первое признание его таланта. На очередном экзамене 30 апреля за рисунок пером «Иван Грозный под Казанью» он получил серебряную медаль. По общему батальному характеру рисунок напоминает «Битву» 1859 года, с той лишь разницей, что изображено больше действующих лиц и действие разворачивается  не только на первом плане, но и в глубине.

 Организатор русского художественного отдела Парижской выставки 

Судьбоносным в биографии В.Г.Шварца стал 1866 год. Именно тогда ему поручили ответственное и важное дело - отобрать для выставки произведения из частных собраний. В свидетельстве, выданном ему, значилось, что академику, надворному советнику Вячеславу Григорьевичу Шварцу «доверен выбор произведений русского искусства, обращающих особенное внимание, для имеющих быть в 1867 году Парижской всемирной выставки», и что «г. Шварцу предоставлено обращаться непосредственно от себя к гг. владельцам частных галерей в обеих столицах, с покорнейшею просьбой о содействии к составлению русского художественного отдела Парижской выставки и о присылке в Академию тех художественных произведений, которые, на основании напечатанных для всеобщего сведения правил об устройстве сказанной выставки, будут признаны г. Шварцем отправления на казенный счет в Париж». С этой бумагой в начале апреля Шварц выехал в Москву, для того чтобы там отобрать из частных собраний нужные для выставки экспонаты.

В конце декабря 1866 года в Петербурге открылась выставка, на которой были показаны почти все произведения, предназначенные для Русского художественного отдела. Выставка в Петербурге была открыта всего несколько дней. В середине января произведения были упакованы и отправлены. Вслед за ними за границу выехал и Шварц. Перед отъездом он был назначен заведующим Русским художественным отделом.

Как ни утомительны для Шварца были работы на выставке, он всё же чувствовал, что усилия его не напрасны: русский художественный отдел пользовался успехом. Картины самого Шварца «Русский посол при дворе римского императора» и «Иностранные посланники в посольском приказе» тоже привлекли к себе внимание своеобразным национальным характером изображённых сцен и тщательной манерой письма. Вообще же деятельность Шварца на выставке была оценена весьма высоко: французское правительство наградило его орденом Почётного легиона. (Впоследствии, при возвращении в Россию, он получил орден Станислава второй степени). И всё же,  наступили в конце концов дни, когда Шварц стал тяготиться своими делами на выставке, потому что они мешали его художественным занятиям.

Последние годы жизни В.Г.Шварца.

С начала мая Шварц стал несколько свободнее. Теперь он мог, наконец, заняться картиной, начатой в России, - «Патриарх Никон в Новом Иерусалиме».

Лето 1868 года, проведённое в Белом Колодезе, оказалось исключительно плодотворным. К осенней выставке в Петербурге Шварц окончил несколько картин: «Гонец. XVI век», и два больших станковых рисунка. На этой же выставке находились два больших рисунка Шварца: «Наречение царской невесты царевною» и «Соколиная охота при Иване Грозном»

Последняя в жизни Шварца зима 1868/69 года прошла частично в Петербурге, а большей частью в деревне или в Курске. В феврале  1869 года Шварц был отчислен от службы. Впрочем, и в должности предводителя дворянства Щигровского уезда ему пришлось пробыть очень недолго: дни его были сочтены...

Ещё в Париже у Шварца началось заболевание почек, так называемая «бронзовая болезнь». «В 1868 году, - вспоминал Трутовский, - я уезжал из деревни своей за границу и проездом был в Курске. Узнав о моём приезде, Шварц тотчас прибежал ко мне в гостиницу. Когда он вошёл в комнату, его вид до того поразил меня, что в первую минуту я просто остолбенел. Лицо Шварца было совершенно тёмно-коричневого цвета, точно старая икона. Похудел он страшно, но был по-прежнему жив и весел. Мы просидели несколько часов вместе; он рассказывал, как в ту зиму помогал устраивать в Курске домашние спектакли, сочинял декорации, рисовал костюмы, преимущественно русские. В надежде скорого свидания мы расстались. Но нам уже не пришлось более свидеться...».

«Никто из нас не мог даже предполагать готовившегося скорого печального исхода...» - вспоминала сестра художника. - Утром, «встав с постели, он почувствовал такую слабость, что снова лёг. Призванный доктор нашёл положение его безнадёжным. Упадок сил увеличивался с каждым часом, но всё время он был в полной памяти, шутил и разговаривал со знакомыми, посещавшими его. Он не сознавал близости смерти. В 6 часов его исповедали и причастили; затем он уже почти больше не говорил, но сознания не терял. Даже за полчаса до кончины на вопрос: «Не чувствует ли какой боли», - он отвечал:

«Нет, мне хорошо, ничего не болит». В 10 часов вечера его не стало. Кончина его была тихая и спокойная - он заснул. Он умер 29 марта 1869 года».

В художественном мире смерть Шварца прошла незамеченной: газеты и журналы молчали. Только в «Иллюстрированной газете», да в официальном отчёте Академии художеств за этот год говорилось о смерти почетного вольного общника Академии В.Г.Шварца, но в Курске и его окрестностях, где многие знали о талантливом художнике, молодом предводителе дворянства, смерть его глубоко тронула людей. Когда тело Шварца везли из Курска в Белый Колодезь, чтобы похоронить в фамильном склепе, «на всём пути от Курска, на расстоянии 70 вёрст, стекался со всех сторон народ и провожал до могилы».