Раб Божий Вячеслав Критовский

Рассказ о селе Критово, его храме и жителях

(Оригинальное название повествования –

«Поклонимся памяти предков»,

 было опубликовано в газете «Вера отцов», №№10-11 2003 года, №№3-4, 2004 года)

 На площадке, окаймленной старыми кустами сирени, среди буйной травы стоит высокий Православный Крест. С запада от него на месте бывшей колокольни – в глубокой яме – два куста: ирги («барыни») и шиповника. Они всегда обильно плодоносят необычайно крупными и сочными ягодами.

С востока – три ямы от Алтарей.

Во время Великого поста этот Крест, набираясь святости, стоял в церкви Богородицы «Всех скорбящих радость» за Столом Приношения перед Алтарем. Крестясь и кланяясь Ему, с молитвами старые и малые клали на стол пакетики с дешевыми конфетками, батонами, блинами, зажигали поминальные свечи – все, что несла в храм нищая Россия от своей бедности в благодарность за мир на душе. Этой кондовой Руси не иметь акций в австралийских банках и не строить роскошных замков на Атлантическом берегу – она несет ко Кресту свое самое дорогое: слезы своего горя, свои молитвы и надежды.

Когда, после Пасхи забирали Крест из храма, мастер Михаил Потапов показал на черное пятно с черной раной на стойке под поднятым крылом нижней перекладины – след от осколка, ранившего дуб, из которого изготовлен Крест.

И теперь стоит этот слезами и молитвами омытый, раненый осколком Крест на месте убитого Собора в память о погубленных десяти поселениях – всего бывшего прихода. Его северный поднятый конец нижней перекладины, который на Голгофе указывал на раскаявшегося разбойника, здесь указывает на небольшие холмики, поросшие чернобылем и крапивой, – фундаменты бывших домов бывшего села Критово Покровского района Орловской области. Над заброшенными садами за холмиками кружат коршуны и черными молниями с печальными криками проносятся вороны. Здесь нет ласточек, нет детских голосов и по весне в синеве не звенят жаворонки.

Но в церкви Богородицы «Всех скорбящих радость», где освящался Крест, весь поседевший от народного горя, иерей Александр со своим приходом поет молитву защитникам Руси: Александру Невскому, Николаю Чудотворцу, Богородице и особо – Святой Троице. А ему мощно вторят монахи Свято-Успенского Орловского мужского монастыря с игуменом Аввакумом, по благословению которого поставлен сей Крест, нежный хор молодых монашек Свято-Введенского монастыря и вся Орловская и Большая Православная Россия. И слышится в этом хоре радость надежды: Русь еще поднимется с колен и стряхнет с себя всю шелуху, насевшую на нее за 100 лет!

 1. «Преданье старины глубокой»

В зимние погожие вечера критовские мужики собирались в «хозяйстве» Тихона Ивановича Ильичева – у конюшни, где так сочно пахло лошадьми, летом – клевером. А в кучах сена прятались детишки, любившие послушать сельские легенды (по словарям, легенда – истина, не подтвержденная документами) или, как говорил А. С. Пушкин: «Дела давно минувших дней – преданье старины глубокой». Здесь и довелось услышать то, что врезалось в память на всю оставшуюся жизнь... Не успел Святой Князь Александр Невский отдохнуть от битвы на Чудском озере, как нагрянули послы от папы римского: они привезли царскую корону, а взамен потребовали защитить Европу от монголов. Но понял Святой Князь русофобскую хитрость католиков и дипломатично отказался от короны. Проводил одних незваных «гостей», а в ворота уже влетели иные: татарские баскаки требуют явиться в ставку хана Батыя в Каракурум за Суздальской короной. Утром получил Князь известие о мучительной гибели черниговского князя Михаила в татарской столице: самого может ждать такой же прием. Но благополучие Руси дороже собственной жизни, ибо, как говорил Святой Иоанн Златоуст: «Главная обязанность правителя – каждый день умирать за своих подданных» (это теперь правители считают своей главной обязанностью построить для себя дворец в Австралии или в Швейцарии – подальше от своего народа). Получив благословение у митрополита, Святой Князь отправился в далекую Монголию. Пока ехал туда, умер хан Батый, а между многочисленными его наследниками начался отвратительный раздрай, и среди дерущихся было немало врагов Святого Александра. В ставке он по ночам, стоя на коленях, молился перед родовой иконой Богородицы «Федоровской», а днем ходил по становищу, выкупая русских рабов и отправляя их на родину. Вот и ярлык на Суздаль получен, но разрешения на отъезд домой не дают. Ослабел здоровьем Князь и уже шататься начал. Врач и друг Георгий, а по-русски Егор (он был племянником Биргера из варяжского королевского рода Фолькунгов, попавший к Александру в плен при Невской битве в свои 15 лет, крестился в Православие в честь Георгия Победоносца и остался служить Святому Александру), уверял, что Князя травят с пищей и надо немедленно бежать из Орды. И Князь решился на побег, предложив необычный путь домой: через Дикие Степи и теперешние Волгоград – Воронеж – Елец – Ливны – к родному Брянску. В пути еще не окрепший от ядов Александр был ранен в плечо стрелой дикого кочевника. Несмотря на все старания верного Егора, рана гноилась и Князь слабел. По требованию лекаря на перегоне Покровское – Змиевка решили сделать длительную остановку. Со знающим лекарем спорить не стали: он познал все хитрости медицины не только у вечных воинов – варягов, но и среди монголов общался в основном со знахарями. Для остановки выбрали большую дубовую рощу на горке над родниковой речкой. Рана Князя заживала медленно, а тут и зима стала приближаться – решили поставить дома. Беда бедой, а жизнь берет свое: от союза дружинников с местными вятичками образовалось поселение под названием «Скрытое Место», которое со временем для краткости стало называться просто «Скрытое», а потом – «Крытое» и, наконец, приняло теперешнее название «Критово». Так и появилось на Руси это село со своим необычным названием. И было это в 1250 году. Еще критовские мужики добавляли, что Святому Князю так понравились критовские пригорки, что он завещал похоронить себя тайно здесь, и то завещание было исполнено. Ну, над этим утверждением безграмотных мужиков мы просто умирали от смеха и, чтобы не выдать себя, затыкали рты сеном. В отличие от них мы-то знали, что наш любимый герой похоронен в Санкт-Петербурге, и еще покажем им фотографию его могилы.

Однако подтвердить или опровергнуть сельскую легенду документально мы пока не смогли, а количество загадок только увеличили. Основной причиной явилось то, что сатанисты, захватив власть на Орловщине в 1918 г., сразу начали воплощать слова своего гимна в жизнь: «весь мир ... разрушим до основанья» и... уничтожили царские и церковные архивы! Войны и пожары дополнили их черное дело. Однако то, что удалось установить и собрать свидетельствует о том, что в критовском предании больше истины, чем вымысла, а собранные факты интересны сами по себе.

На протяжении всех последующих лет различные обстоятельства возвращали меня к сельскому преданию вновь и вновь. В романах В. Г. Янчевицкого (В. Яна – исследователя монгольского нашествия на Русь) прочту о том, как Александра Невского вызвали в Орду за Суздальским ярлыком и там травили его. По настоянию лекаря он был вынужден бежать из Орды через Дикие Степи. В 198... году в стенах Эрмитажа, увлеченный красотой одной служительницы, расскажу ей критовскую легенду, а в ответ услышу ее шепот о том, как они тайком вскрыли саркофаг Александра Невского, поступивший в Эрмитаж из Александро-Невской лавры, а он оказался пустым. Потом прочту о том, как в Воронеже были обнаружены дневники Н. А. Мотовилова, где он описывал, что ему духовный отец Преподобный Серафим Саровский говорил: «На что был грозен царь Петр Великий, а как Святой Александр не пожелал к нему пойти, так и тот ничего поделать не смог», и о том, что Святой Князь поднимется из потаенного места вместе со Св. Иоанном Богословом и иными Русскими Святыми в День Первого Воскресения, чтобы спасти Русь от гибели. О том, что место нахождения мощей Св. Александра Невского неизвестно до сих пор, находил и в иных источниках информации. Но то, что критовские мужики не были знакомы с этими источниками; это – бесспорно, т. к. к моменту их опубликования мощи самих критовских стариков уже давно покоились на тревожном критовском кладбище и в иных местах России. Но не будем гадать: «все тайное становится явным», а ждать осталось немного. Обратимся к свидетелям тех событий. Баба Оля Нестерова (Бондарева), услышав шаги, первой поздоровалась и, узнав по голосу (она была уже почти совсем слепой) попросила поговорить. Тогда баба Оля и рассказала, что при «крепости» основное село Критово было слободой (по словарям, «слободой» до отмены крепостного права в России называлось большое поселение с храмом и некрепостным населением) и что населяли его дворяне-однодворцы. А помещики жили сами по себе по соседству и владели Собачевкой, садом, где находилась их усадьба, и прилегающими к ним землями. Еще баба Оля добавила, ссылаясь на рассказы своего свекра-долгожителя Михаила: «Сколько стоит уже Критово – не знаю, но свекор мой Михалыч не раз говорил, что Критову много сот лет и до нового Собора в нем уже был храм Святаго Духа, строенный вместе со сторожкой из местного дуба. А сторожку эту он мне показывал – она развалилась до первой войны, и в ней последнее время была школа. Когда дубовый храм стал ветшать, то мужики решили поставить новый, каменный и побольше в честь основателя нашего прихода Александра Невского. Деньги на постройку собирали всем приходом: и помещики, и купцы, и крестьяне, чтоб обчим был. Что-то тормозилось, и строить его начали уже после Наполеона, но строили быстро – лет десять. Михалыч-то мне говорил, что его крестили, когда уже новый Собор стоял, но только точно подзабыла, в новом или старом храме его крестили, – новый-то строили вокруг старого, а в том продолжалась служба». В подтверждение слов бабы Оли при подготовке ямы под Крест весной 2003 года на глубине более полутора метров был обнаружен глиняный пол древнего храма (в новом соборе, со слов очевидцев, пол был из дубовых бревен – плах). Рассказ бабы Оли полностью подтвердил уроженец с. Критово, широко известный мценский художник по дереву Ф. Ф. Карпухин. Уроженец с. Критово И. Н. Мишин говорил, как в послевоенном детстве любили бродить по Критовскому кладбищу и рассматривать надгробные плиты: все они были с крестами и вырубленными надписями на сером крепком песчанике. Было много камней с датами 1600-х годов и поздних. А на одном камне прочли, что находящееся под ним лицо было захоронено в 1412 году, но были камни гораздо старее этого, на которых уже нельзя было ничего прочесть. От специалистов нам известно, что в те далекие времена кладбища образовывались только в больших селах с Православными храмами, а это значит, что в 1412 году Критово уже было селом с Православным храмом. В Орловском госархиве хранится копия с копии «Описи имущества Святодуховской церкви села Критово Малоархангельского уезда от 27 марта 1924 г.», которая начинается так: «Церковь, здание каменное, построена в 1834 году, имеет три алтаря...» (Мы еще вернемся к этой «Описи»). В «Орловских Епархиальных ведомостях» за 1898 год сообщается, что «Критовская школа, которая располагалась в караулке храма, закрывается в связи с непригодностью обветшавшего старого помещения и недостроенностью нового специального здания». Это та самая сторожка древнего храма, о которой говорила баба Оля Нестерова. (В новом Соборе сторожка была каменной и разобрана уже после 1960 года.)

В «Книге регистрации помещичьих усадьб Орловской губернии за 1850 г.» на л. 594 отмечено, что у кавалера статского советника Казакова Николая Федоровича имеется в собственности село Критово – 137 крестьян и 30 дворовых душ, село Красное – 115/3, сельцо Дурово – 92/3, сельцо Желанное – 80/3. А в статистическом сборнике за 1866 год по Орловской губернии под № 308/3 отмечено: «По Ливенскому тракту почтовому по правую сторону от с. Дросково при ручье Кривая Горенка находится сельское владение Критово (Костеевка) на 31 двор: мужского полу – 209, женского – 219. Имеется церковь Православная – 1, мельниц – 3».

Баба Надя (Дудина?) говорила нам, что соседняя с Критово помещичья усадьба в саду и деревни Александрова и Нов. Александровка (названы в честь Александра Невского) принадлежали потомку Александра Невского. Но нас, босоногих октябрят, судьба помещиков – врагов революции – не интересовала, и мы ее подробно об этом не расспрашивали.

По смыслу «Орловских Епархиальных ведомостей» изданий до 1904 г. усматривается, что Критовский собор управлялся не старостой, а Церковным советом из свободных крестьян.

Оставим «на потом» некоторые внешние противоречия фактов и сделаем выводы: 1. Иметь к 1834 году Собор на три престола могло только очень древнее и богатое село. 2. Управлять храмом и выступать на равных с помещиками в период крепостного права могли только свободные крестьяне. 3. Сохранять свою свободу на протяжении столетий в тот период могли только лица с богатым прошлым. А как увидим в будущем, Критовский приход смел иметь свое особое мнение и отстаивать его вплоть до 1936 года в период диктатуры большевиков, чем не единожды вызывал гнев волостных и уездных вождиков.

2. Критовский "Иерусалим"

Собирая сведения об этом удивительном селе и вчитываясь в страницы «Епархиальных Ведомостей» в Бунинке, вначале удивлялся тому, что в отношении большинства сел Орловско-Севской епархии указывалось не только название села, но и его храма. А по поводу Критово писалось так: «28 апреля 1900 года Архиепископ Орловский и Севский Никанор рукоположил псаломщика Успенской церкви на Озерне Валерия Руднева в дьяконы и направил его для дальнейшего служения в с. Критово». Потом понял: само Критово и его собор имели в губернии такую известность, что редакторы просто экономили бумагу на названии храма. Стали понятными другие высказывания старушек, когда удалось собрать какие-то сведения о настоятеле Критовского собора Михаиле Сергеевиче Глаголеве. Эта личность просто поражает своей преданностью и рвением в служении Богу и людям. Он одновременно успевал вести постоянную службу в соборе, в Критовской школе, был наблюдателем за школьным образованием на четвертом Успенском участке с 1885 г., вел уроки в Каменско-Моховской школе. И свою работу выполнял так, что 22 февраля 1898 года Архиепископ Орловский и Севский Митрофаний (впоследствии признанный Святым) награждает М. С. Глаголева скуфьей «за отличное служение, воспитание прихожан и успехи на ниве народного образования», затем назначает его помощником Благочинного четвертого участка Малоархангельского уезда, а с 24 августа 1898 года – Благочинным. В 1900 году М. С. Глаголев избран под № 75 членом-сотрудником Императорского Православного Палестинского Общества (Вот почему многие в округе совершали паломничества по Святым местам зарубежья через Критово!) В 1903 году М. С. Глаголев избран Действительным Членом Орловского отделения Православного Петропавловского Братства (Общество книголюбов-проповедников). К этому времени при Критовском соборе уже создана безплатная общедоступная библиотека. Дальнейшая судьба Михаила Сергеевича Глаголева нам неизвестна. Вполне возможно, что он был похоронен у северо-восточной стены алтаря Николая Чудотворца своего собора среди иных священнослужителей. А это почетное кладбище разрывалось в 1936 году перед взрывом собора черными лицами в поисках драгоценностей и в 1970 – 88 гг., когда забирались кирпичи, щебенка, надгробные плиты священников для строительства свинарника в Моховом.

О значении Критово и его собора для округи говорит уже само название должности, которую носил последний настоятель собора – Владимир Михайлович Кучинский. Она обозначена им собственноручно на заявлении о получении церковного устава в Малоархангельское уездное управление от 20 января 1924 года и звучит так: «Епископ Малоархангельский и Мценский викарий Орловской Епархии», т. е. Критовский собор был Кафедральным собором для всех православных Малоархангельского и Мценского уездов. Дальнейшие сведения о В. М. Кучинском у нас также очень скудные. Известно, что у него был отобран и дом, и имущество и последние годы он жил временно в чужом доме. 20 марта 1925 г. Покровский волисполком (председатель Сопин, члены Лысенко и Данилочкин, секретарь Некрасов), рассматривая дела на жителей с. Критово и других поселений за порубку кустарника на «Критовской даче (?)» – до революции дрова завозились из брянских уездов, – вынес решение Кучинского Владимира Михайловича за то, что он поп, подвергнуть штрафу в двойном размере. А 28 апреля 1927 г. тот же состав Покровского волисполкома подверг резкой критике председателя Критовского кредитного банка Григорова за выдачу кредита члену кредитного общества «попу Кучинскому» и, как отмечено в протоколе № 54, принял решение «запретить выдавать кредит чуждым классовым элементам, а Устав общества в этом деле нам не указ». По рассказам старожилов, В. М. Кучинский после взрыва собора, опасаясь за свою жизнь, бежит из Критово в Харьков в сопровождении соседнего подростка, взятого для конспирации, и скрывается от него в привокзальной Харьковской толпе.

И вообще антиправославную линию Покровский волисполком под председательством Сопина проводит при рассмотрении всех вопросов не колеблясь. Так, например, в том же 1927 году, рассматривая материалы за порубку кустарников на жителей Критово, Каменки, Красноржавца, Красного Луча, волисполком крестьянина Критово, председателя Церковного Совета Никиту Максимовича Кузнецова, и его односельчанина, члена Церковного Совета бедняка и погорельца Евсикова Митрофана Кирилловича, подвергает штрафу в тройном размере в отличие от остальных лесонарушителей, «как служителей культа», что и записано в протоколе. По архивным данным за 1896 год, в Критовский приход входили: Алексеевка и Ново-Алексеевка, Александровка и Ново-Александровка, Критово, Каменка Моховая, Красный Ржавец, Озерское, Коровий Верх – Кологреево, Николаевка, Секретарка, Петровское. По статистическим данным, на 1893 год в них проживало 1052 мужских душ, не считая женщин и детей. Сейчас жизнь продолжается из них только в Кологреево, да и то на 50% население его состоит из кавказцев, для которых Кологреево, конечно, считается только местом для добывания средств жизни. Остальных поселений нет даже на картах.

О богатстве наших предков свидетельствует сообщение благочинного четвертого участка Василия Успенского Архиепископу Орловскому и Севскому о том, что в 1856 году Критовский собор только из своего свечного дохода перечислил на содержание Орловской семинарии 10 рублей 79 копеек и на содержание бедных студентов – 1 рубль, и обещает, что Критовский собор утроит перечисление. Для современных читателей сообщаем, что в те времена кожаный хомут с кожаной ременной шлеей стоил 1 рубль, а сейчас брезентовый хомут без шлеи стоит более 1500 рублей. В январе 1868 г. благочинный Василий Успенский перечисляет в фонд Попечительского Совета для оказания помощи пострадавшим от засухи в западных уездах губернии З6 рублей и 3 копейки, а Малоархангельская земская управа – 100 рублей и 4 копейки.

По словам старожилов, к 1917 году Критово имело гимназию для дворян, полную земскую школу, четырехклассную церковноприходскую школу и воскресную школу, два отделения банков (коммерческого и государственного), множество магазинов, в т. ч. «колониальных товаров», в которых продавались не только чай с кофе, но и бананы с анчоусами и иные заморские чудеса и пряности, имелись мельницы водяные и крупорушки. Каждый дом имел множество скота и птицы. Даже у самых бедных было по две коровы и две лошади – рабочая и выездная, стада овец, а количество птиц не считали: свиней кормили яйцами. Школы имелись: в Красном Ржавце – одна, в Каменке Моховой – две, в Озерках – одна. В этих же селах имелись паровые и ветряные мельницы, крупорушки. В Критово была больница земская с амбулаторией. До нее в приходе рождалось в год в среднем 134 ребенка (55 мальчиков и 79 девочек) из них умирало по 116 детей в возрасте 10 лет (всего в год регистрировалось 170 умерших), в год венчалось по 171 паре. Последнего земского врача Критовской больницы Осипова Иосифа Зиновеича, его добрую руку помнят и наши детские раскаленные корью лбы. О нем и сейчас еще ходят легенды в округе. И если Зиновеич, кряхтя от безсилия, садился писать направление в районную больницу, то сам больной и его родственники начинали готовиться к скорым похоронам... Посреди Критовского кладбища на его могиле стоит маленькая пирамидка с красивым Православным крестиком на вершине. И каждый в день поминовения считает своим долгом подойти к ней, перекреститься и сказать: «Помяни, Господи, во Царствии Своем раба Иосифа и прости ему все прегрешения» – и добавят: «А перед нами у него не было грехов, и потому Господь дал ему такую долгую жизнь». На Престольные праздники в Критово на площади у собора проводились ярмарки.

Особенно в память всех врезалась самая богатая и красочная ярмарка в День св. Александра Невского 12 сентября: с каруселями, артистами, медведями, клоунами. До сих пор старушки в округе вспоминают с улыбкой: «В детстве приходилось следить за своим поведением, а иначе родители угрожали не взять с собой на Критовскую ярмарку». «Опись Святодуховской церкви села Критово» от 31 марта 1924 года составляла явно не дружественная Православной вере рука и без консультаций священника. Но даже из нее усматривается величие этого собора. Согласно «Описи» (это не подлинник, а «копия с копии»), в нем было три Престола: средний – во имя Святаго Духа, правый (южный) – во имя иконы «Знамение» Божией Матери и левый (северный) во имя свт. Николая Чудотворца. Каждый Алтарь имел свой двухъярусный иконостас: Деисус и «Праздники», свои иконы, престолы, кресты внутри Алтаря. Все иконы были больших размеров и в основном, на досках с окладами под стеклом. Часть икон «больших размеров» была на полотнах с багетными рамами под стеклом. В «Описи» большинство икон либо вообще не имеют названия, либо ничего не говорят (все названия икон пренебрежительно написаны с малой буквы).

А три иконы в Святодуховском и Николая Чудотворца приделах названы просто «местная» и даже без указания изображенного на ней. Старожилы говорили, что в Критово был свой иконописец – Евдоким Егоров (Подымов), и, возможно, его творения названы так пренебрежительно.

Особо отмечены две иконы в правом (южном) приделе: св. Александра Невского – у клироса и на стене. Обе иконы написаны на полотне и стояли на деревянных подставах. Две иконы Богородицы отмечены особо в Святодуховском Алтаре. «Корсунской» на полотне в деревянной раме. Ее Первообраз написан Апостолом Лукой и является чудотворным. Икона была доставлена в Россию св. Ефросиньей Псковской – и была личной собственностью семьи супруги Александра Невского – святой Александры по наследству и хранилась в родовом имении Великой Княгини в г. Торопце, а затем в Успенском соборе Москвы. Икона «Знамение» в «металлической ризе в багетной раме за стеклом». В истории сказано, что время появления этой иконы и автор ее неизвестны. Но она была особо чтимой в В. Новгороде, имея второе название – «Христианская Примирительница»: своими поднятыми руками ладонями вперед Богородица запрещала христианам убивать друг друга. В 1170 г., когда армия Св. Андрея Боголюбского под управлением его сына осадила В. Новгород (сам Андрей был устранен от похода Богородицей через болезнь), Архиепископ Новгородский вынес Образ на крепостную стену, и в ту же ночь Богородица во снах явилась всем князьям и воеводам нападающей армии, запрещая им воевать с единоверцами. Однако утром они начали штурм города. Более того, стрела от нападающих вонзилась в Лик Богородицы: Ее лицо исказилось от боли – нападающих охватил такой ужас, что они бежали от города, бросая обозы, оружие, панцири, щиты. Первообраз хранился в Новгороде до 1917 года, но дальнейшая его судьба неизвестна.

В Критовском соборе были образы Богородицы «Смоленской» и «Казанской». Всего по «описи» насчитал в соборе 133 иконы на досках и полотнах, не считая таких записей, как «много крестов с распятиями», «у правого клироса хоругви и много икон», «три плащаницы», «за клиросом много икон» и т. д. Отмечено «много икон» свт. Тихона Задонского. Уж не посещал ли Святитель этот собор, который был у него по пути в частых переездах в Орел?! В «описи» ничего не сказано об архитектуре собора, его размерах, но зато с особой тщательностью описаны все серебряные, золотые предметы, облачения священников, ценные бумаги, наличные деньги и пренебрежительно отмечена «гора регистрационных документов» гражданского состояния прихода. Особо отмечено, что колокольня имела пять колоколов: 25 пудов, 19 пудов и три колокола по пуду с фунтом, а также то, что «храм имеет – гардероп»... ...Черные бесы, упакованные в черную кожу от головы до пят, с черными маузерами через плечо, в сопровождении образцово упакованных и откормленных солдат с черным названием ЧОН, въехали в село по-летнему жарким вечером 30 апреля 1936 года. Они не выпрашивали с шутками-прибаутками махорки у мужиков, не: заигрывали с девками и не трепали заскорузлыми руками вихры детишек, как это делали всегда полуголодные, полуобтрепанные солдаты регулярной армии. Их пальцы по-волчьи грызли спусковые крючки карабинов, а глаза с угрюмой настороженностью зыркали по толпе любопытных сельчан. Им не иметь своих детей: если не свалится с вилами в спине, пущенными сильной рукой из-за куста, то умрет от опоя в канаве у своей казармы или повесится на уздечке в конюшне под давлением остатков совести. А если не произойдет ни то, ни другое, то официально расстреляет сосед по строю «за классовое разложение». Их черные предводители с характерным акцентом объявили сельчанам, что «в эту ночь будет произведен праздник Освобожденного Труда» (ночь с 30 апреля на 1 мая – всемирный день сатанистов – «Вальпургиева ночь»). После этого группа ЧОНовцев с ящиками динамита двинулась к собору, а остальные заученным маневром взяли село в кольцо оцепления. И охнуло село: в пламени огня сверкнули золотые куски куполов, икон, крестов, серебристой извести, листы документов, красного кирпича! И тогда все село за всю свою историю перепилось. А утром ударил январский мороз: все вокруг было усеяно трупиками жаворонков, ласточек, скворцов. (Может, потому их теперь нет в Критово?!) Сельчане собрали погибших птичек и с церковными песнопениями понесли хоронить их мощной колонной на кладбище. И от вида этой похоронной процессии побелели от страха лица у черных бесов с их черным конвоем, и они унеслись прочь от села. А сельчане вместе с Божьими :птичками хоронили свое село.

Взрывать каменные, а с ними и духовные храмы наших душ, чтобы из щебенки построить свинарники, и лгать при этом до безпредела есть любимое хобби всех демократий в России с тех времен и до наших дней. Так, уроженка с. Успенского и очевидица событий баба Аня рассказывала, как в ее селе появились очень вежливые и добрые парни и сказали сельчанам: «Если хотите сохранить свой храм, то поставьте здесь подписи» – и сельчане единодушно расписались. А через неделю приехали черные бесы с черным батальоном взрывать собор Успения Пресвятой Богородицы. Возмущенным жителям они показали их подписи, над которыми стояло: «Мы, жители села Успенское, просим немедленно взорвать опиум для народа и гидру контрреволюции – церковь». И взорвали! Из цельного кирпича построили РК ВКП(б) в Покровском, а из щебенки и надгробных плит священников – свинарник в самом Успенском. В Критово до самого Хрущева берегли церковный кирпичный курган, все надеясь восстановить хотя бы небольшую церквушку. И только наслушавшись разглагольствований «отца демократии» о «последнем попе» по телевизору, стали разбирать кирпич для печей и плиток в новые дома, давая друг другу слово все возместить, когда наступит время вновь возводить храм. Но так всем селом и ушли в мир иной, не дождавшись Светлого Дня.

Так закончился первый этап Критовского «Иерусалима». Но было время разбрасыватъ камни, и наступило время их немедленно собирать, чтобы уцелеть.

 3. «На нас напало злое племя».

Первой в Критово из землянки в новый дом вышла семья бабы Евгении, когда в конце 1945 г. возвратился ее сын Алексей Мельников. Батальонным связистом он добросовестно прополз от Сталинграда до Берлина по полям войны под осколками и пулями и вернулся домой с орденами целым. Он и поставил на прадедовском фундаменте посреди села домик из камня на глине под соломенной крышей. Для нас он казался дворцом, тем более после того, когда в нем поставили правленский двухканальный радиоприемник с антенной на шесте. В нем зимой и собирались все на праздники, а летом – около дома. Тогда Иван Нестеров приносил гармонь, а Николай Изотов – балалайку-самоделку. Немного поломавшись под игривыми взглядами девчат – музыкантам и было-то по 15 лет, – начинали наигрывать первую Сельскую, любимую всеми, которую заводил обладатель самого сильного голоса Алексей Мельников: «Отец мой был природный пахарь, и я работал вместе с ним»… А хор тревожно и грозно подхватывал: «На нас напало злое племя, село родное подожгли»… И сразу у всех на глазах, в том числе и у детей, появлялись слезы…

...Весть о свержении Царя в Критово привез почтарь по дороге с Залегощи на Успеновку. Его разглагольствования об отречении царя, явно подслушанные у кого-то на станции, резко прервал в своей обычной грубоватой манере Фома Ефимович Мельников: «Не отрекся царь, а скинули его враги России! От венчанной жены и даже последней дуры нельзя отречься, а от целого государства и подавно». Председатель Церковного Совета Никита Максимович Кузнецов горестно покивал головой: «И остались теперь без царя в голове... Ох и заварили кашу, нехристи, до пятого колена теперь не расхлебаем!» И разошлись, хмурые... В те дни иродиакон Гефсиманского скита Евфимий писал: «Случилось на Руси то, о чем умные люди боялись и думать. Из преисподней вылезла РЕЖ-публика. Обещают народу молочные реки и кисельные берега. Но это наглая ложь! Во главе страны станут люди не с русским сердцем и не с православной душой. Среди них так много иноверцев, желающих володеть нами».

...У конюшни на сей раз разговор зашел о разгроме усадьбы соседнего помещика. Рассказ вел седой, начинающий лысеть, дробненький, хромой, без левой руки мужичок с черными конопушками по всему лицу и даже на ушах: въевшиеся под кожу крупинки угля – память о немецких концлагерях: «Услышав про революцию, а все ее поняли как «делай что хочешь – наказа не будет», все бросились грабить помещика. Самого-то помещика уже не было, а усадьбу охраняли старенькие Лилень Фельды – управляющие. Их не боялись. Сначала растащили каретный двор, сельхозинвентарь, потом взялись за скотный. А когда вошли в азарт, то потащили все, а что не входило в крестьянскую хату: пианино, большие зеркала, шкафы, – рубили топорами, ломали, корежили. Бабы еще осколки от зеркал в подолы собирали. И я две форточки из рогатки прямо с дерева разбил». Не выдержал: выскочил из-под копны и подбежал к мужичку: «Зачем же все крушили? У нас всегда чужой труд уважали! И стекло ценили». Мужичок вскочил с места, грубо выругался матом, пыхнул самосадом и захромал к землянке. Понуро и смущенно расходились и остальные. И только Тихон Иванович, оглянувшись, бросил на ходу: «Стих тогда на всех такой нашел, а з… Продолжение »