Главная → История Покровского края →☺

Барышня и боярышник

(или как любили в старину)

Каждый раз, бывая осенью в селе Вязовое (Покровский район – А.П.) и неторопливо проходя по окраине его, недалеко от вязовского кладбища,  удивлялся я полыхавшим алым цветом у самой дороги зарослям боярышника. Дело в том, что кустарник этот сравнительно редок для наших краёв, а уж в таком количестве – тем более.

В конце сентября этого года, приехав в Вязовое специально за ягодами боярышника (очень полезны они при разных заболеваниях), разговорился я с местным старожилом, чей дом находится как раз напротив этих живописных и ярких колючек. Назову его «Григорий» (почему не   раскрываю настоящее имя  моего собеседника – поймёте дальше – А.П.).

«Знаете, а ведь все эти боярышниковые заросли – дело рук одного человека. Не было раньше у нас в Вязовом таких ягод. Сто лет тому назад он их посадил, а теперь вот кусты разрослись», - так начал Григорий Ильич свою не совсем обычную историю.

Любовь кавалериста

Всё, что поведал мне рассказчик, он, по его словам,  узнал от бабушки, Прасковьи Ивановны. Итак, в пяти верстах от Вязового,  в деревне Зиновьевой, жили в конце XIX века барин с барыней, фамилию которых, за давностью лет, Прасковья Ивановна запамятовала, но утверждала, что начинается она на букву «Ч» - то ли Черниковы, то ли Черемисины, то ли Черкасовы  (эти фамилии распространены в наших местах и по сей день  – А.П.). В Вязовом барин с барыней появлялись изредка, по большим праздникам посещая местную Спасскую церковь.

Помещики для местных крестьян вообще были людьми  другого сорта, а эти, подъезжая тройкой  лошадей, на красивой карете, и вели себя необычно. Барин, выходя сам, подавал руку жене, помогая ей спуститься по ступеньке, а потом, взяв её под руку, вёл в церковь.

Про зиновьевского помещика вязовским мужикам и бабам рассказал его кучер, привозивший «Чер…-ых» в Вязовое. Его неграмотное, но красочное  повествование поразило деревенских до глубины души.

Когда «Чер-у» было лет 25, служил он в кавалерийской части, квартировавшей где-то в Малороссии. Красивый, статный, грамотный, умевший вести светский разговор, пользовался барин у тамошних прелестниц большой популярностью. Но однажды угораздило его встретиться на окраине села с барышней, которую он ещё не знал. Красавица писаная, скромница, она в этот момент  боярышник собирала (как потом оказалось, батюшка её очень любил вино из этих ягод).

Любовь была мгновенной, страстной и  взаимной. Через две недели молодые уже жить не могли друг без друга, и зашла речь о свадьбе. Но родители  и жениха, и невесты были категорически против брака дворянина и дочки попа.

И тогда «Чер…» оставил военную службу и тайком увёз жену в своё имение, где обвенчались они сразу же  и зажили душа в душу. Когда родился у молодых уже третий ребёнок, простили их и родители.

Потом началась война с турками. Ушёл барин волонтёром воевать,  вернулся через год весь израненный, врачи сказали, что не жилец он на белом свете. Но барыня какими-то травами и ежедневным уходом спасла приговорённого мужа. Поправился он. И к жене своей ещё крепче привязался, никогда не покидал её надолго.

И так получилось, что умерла она раньше его. Вот с тех пор вязовские жители стали видеть барина  гораздо чаще, потому что могилу жены на местном кладбище он посещал почти каждую неделю.

Но как-то отсутствовал помещик больше месяца, а когда приехал - привёз большой мраморный памятник, на котором  выбито было имя покойной супруги. Установил барин этот памятник, могилу жены благоустроил, а по углам ограды посадил какие-то необычные для здешних мест кусты.

А на следующий год помещик  скончался сам. Похоронили его, как он завещал, рядом с женой. Дети их к этому времени стали взрослыми и, похоронив отца, разъехались по своим домам. Зиновьевское родительское имение они продали.

Склеп, памятник, память

Лет сорок потом прошло. Уже и забывать про «Чер…-ых» в Вязовом стали. Церковь Спасскую в начале 30-ых годов XX века сначала закрыли, а потом всё имущество её растащили в разные стороны. Дошла очередь и до надгробных плит со старого кладбища. Здешний председатель колхоза приказал их на фундамент для строящегося коровника использовать. А некоторые из местных жителей, воспользовавшись моментом, надгробные памятники для своих нужд  приспособили.

Скоро от Спасской церкви и кладбища вокруг неё остались только руины, заросшие колючим боярышником. Здесь  частенько играли в войну местные ребятишки. Был среди них и тогдашний ученик Гриша, мой собеседник.

Во время одной из баталий кто-то из вояк-пацанов внезапно провалился в незнакомую яму. Испугался вначале и даже заорал: «Ребят, помогите!» Мальчишки на помощь прибежали, вытащили товарища, а потом  уже добровольно заглянули в обнаруженное подземелье. И сначала тоже испугались увиденному. Но, подзуживая друг друга, всё-таки, рискнули забраться внутрь и обследовали подземное помещение. Это был склеп,  посреди которого стояли два гроба. Крышку одного ребята сумели сдвинуть, и маленький Гриша навсегда запомнил небольшой стеклянный флакон со стеклянной же пробкой на нём. Один из старших ребят эту пробку вынул, и всё подземелье заполнил аромат, которого никто из пацанов никогда не осязал: это были французские духи, стоявшие в изголовье погребённой в склепе женщины.

Вот тогда-то от бабушки услышал впервые Григорий историю жизни и удивительной любви барина и барыни. Бабушка потом не раз её, уже с новыми подробностями, повторяла.

Склеп же на следующий день по приказанию председателя колхоза бульдозером был засыпан землёй  так, чтобы никто не смог добраться до обнаруженного подземелья: боялся глава хозяйства несчастного случая и гибели детей. А уже через год всё пространство на месте происшествия поросло травой забвенья. Ничего не осталось на поверхности, что напоминало бы о тех стародавних событиях.

«И это всё?» - с сожалением спросил я Григория Ильича. «Ну да, почти, - загадочно улыбаясь, сказал он, - пойдёмте со мной, покажу кое-что».

Мы подошли к его дому, и хозяин обратил моё внимание на фундамент, одна из сторон которого, обращённая к дороге, представляла собой цельный блок длиной около двух метров.

Когда я к нему пригляделся, то ахнул: это была надгробная мраморная плита. Григорий Ильич дал согласие, чтобы я  немного откопал её от земли, очистил от грязи (лопату и воду он тут же принёс). И через пятнадцать минут работы мы уже вместе с ним смогли прочитать два коротких текста.

Верхний из них гласил: «Жена ротмистра Зинаида Ивановна Черкасова. Скончалась 7 мая 1895 года. В замужестве была 33 года».

На втором была  врезана в мрамор сентиментальная надпись в стихах:

«В заботах обо всех истратила ты жизнь и силы,

Была ты другом, доброю и верною женой.

Вырыл рядом я с тобой могилу,

И вместе будем мы в земле сырой,

Прося у Господа грехам прощенья

До дня всех мёртвых воскрешенья».

 Григорий Ильич объяснил мне, что дом этот купил он двадцать лет назад у одного из наследников умершего его хозяина. Плиту надгробную, вмонтированную в фундамент, обнаружил не сразу. И теперь каждый год по весне думает, как бы вытащить её и заменить кирпичной кладкой. Однако сделать это не так просто: старое здание может просто развалиться. А потому попытка извлечь памятник ротмистрше Черкасовой на свет Божий  откладывается до придумывания подходящего способа, гарантирующего сохранность дома.

Но, надеюсь, это, всё-таки,  произойдёт, и памятник Большой Любви займёт своё законное место у боярышниковых зарослей.

  Александр Полынкин

Главная → История Покровского края →☺