Главная →Творчество мастеров→Творческая страница Антонова С.В.→☺

Старушка у пруда

Как сердцу беспокойному не болеть, если размытая плотина перед ее глазами. Как душе не терзаться, если каждый день, спускаясь к воде, она разговаривает с прудом, словно с человеком. И вроде бы погода сегодня не ветреная, и гладь водоема словно зеркало, а физически чувствуешь во время разговора, как волны негодования, досады, а порой и отчаяния, накатываются одна на другую в груди семидесятисемилетней жительницы деревни Журавец Валентины Федоровны Якуниной. Солнечные блики отражаются от водного зеркала, подмигивают и тепло улыбаются: пруд понимает беспокойство своего преданного друга и таким образом в этот апрельский полдень ее успокаивает: все будет хорошо.

Мы с ней сидим на лавочке возле ее старенького деревенского домика, красавец-пруд – в нескольких метрах, разговариваем обо всем, но невольно главным образом – о размытой четыре года назад плотине. И тема спасения водоема – центральная в рассказе Валентины Федоровны. Маленькая, с натруженными от работы руками, доброе лицо – все-все в сеточку-паутинку от морщинок, эмоциональная… Речь – настоящая, деревенская, от земли, сегодня большинством из нас подзабытая – будто не говорит, а картину пишет.: палитра красок, сочные мазки… Послушаешь – словно воды из родника из-под горы напьешься. Слова – не подбирает мучительно, они сами льются. Как песня. Так ловко перекидывает мостики от одной темы к другой, что этого и не замечаешь.

От прошлого к настоящему…

Не столь, наверное, и важно, где человек родился. Хотя родовое место накладывает на каждого свой отпечаток. Но ценнее другое – как он свою жизнь прожил! И еще: не важно, сколько дней было в твоей жизни, важно – сколько жизни было в этих днях. «Семьдесят семь лет мне уже, – говорит Валентина Федоровна. – Многое видела – Бог дал!» Свыше двадцати восьми тысяч дней… А она не растеряла главного – жизнелюбия.

Родилась на покровской стороне – в деревне Берлизево, в двадцать лет упорхнула из родительского дома: «Вышла в Журавец замуж за Ваню!» Так с тех пор ее жизнь тесно переплелась с судьбой деревни. С Иваном Серафимовичем подняли на ноги двоих детей – Людмилу и Владимира. Дочь живет здесь же, в Журавце, «через дом от моего, работает почтальонкой, а сын со мной, инвалид, после инсульта».

«Только недавно сама была молодой, – задумывается Валентина Федоровна. – А уже у внуков дети подрастают. Бегут годы словно речной песок сквозь пальцы».

И неожиданно, не зря, видно, о молодости своей вспомнила, с придыханием произнесла:

– А ты знаешь, Сережа, какая у нас раньше жизнь была в деревне! – и в несколько фраз нарисовала картину из прошлого.

… Солнечное летнее утро. Хлеба поспели, в полях шумит техника, а зерно на току золотым потоком бежит из кузовов машин и тракторных тележек. Несколько часов назад, когда, казалось, и не все петухи еще проснулись, около правления колхоза в ожидании нарядов – полно народа. «А в те далекие годы около правления всегда было и шумно, и весело перед началом работы. Собирались бригадиры тракторных бригад, которых в колхозе было три, бригадиры полеводческих бригады, а их насчитывалось – пять, заведующие ферм, одних только молочно-товарных было пять, не включая овцеферму, свиноферму… Собирались учетчики, словом – все».

Иван Серафимович трудился на пилораме, она, сразу после замужества, некоторое время «ходила в бригаду», а потом председатель предложил: давай в правление – кассиром. Валя и согласилась.

Так и работали: от темна до темна. Но что значит, молодыми были: и спустя шестьдесят лет Валентина Федоровна говорит о делах давно минувших дней с радостным чувством, о трудностях – лишь штрихами, мимолетом. А разве мало их было?! И тогда, когда работала в колхозе, и после выхода на пенсию в 90-м: Иван Серафимович тяжело болел в последние годы, так что ей приходилось за ним ходить. Из-за болезни последние месяца три не разговаривал – писал на листе бумаги. «А я и без того знала, что он хочет сказать», – защемило сердце от воспоминаний о дорогом человеке, привстала с лавочки, будто желая отряхнуться от болезненных мыслей.

Но спустя минуту-другую уже вновь продолжала свое повествование – так же ярко, эмоционально, пропуская каждое слово через душу.

– А сегодня другая жизнь, – подвела итог воспоминаниям Валентина Федоровна. – Слышишь? Тишина – кругом. Словно нет никого в деревне…

Истории пруда

Две истории, связанные с Журавецком прудом, Валентина Федоровна поведала мне во время разговора так душевно, что я привожу их практически слово в слово.

«Было это ранней весной, ранним апрельским утром. В каком точно году – сейчас не вспомню. Но до сих пор та история – перед глазами. Пруд в тот апрель был настолько полон водой, что вышел из берегов и подступил к моим тополям. Утром я отправилась по своей стороне в бригаду, чтобы выдать людям зарплату. Дохожу до середины деревни, отчего-то посмотрела на противоположный берег. Там в то время располагался магазин, в стареньком здании, кажется, в примитивном деревенском амбаре. В нем всегда было темновато, особенно в холодное время, поскольку окна – узенькие. А дверь приоткрыли с наступлением тепла. Иду, смотрю по противоположной стороне спускается к пруду человек с лошадью. Вел ее мужик на вожжах. Оказалось, что это житель села Успенское, который работал на конюхом, вел к нам в Журавец жеребца ставить маток. Конюшня у нас была в деревне на этой стороне. Видимо (так оно и случилось, как выяснилось потом), мужик зашел в магазин, остаканился и решил на жеребце пруд переплыть…

Интересный рассказ. Я когда его рассказала нашему главе района Дмитрию Ивановичу Романову, когда он приезжал к нам в прошлом году в деревню. Мы тогда сидели в доме у моей дочери. А рассказ так, видно, ему понравился, что он, когда уходил, мне пожал руку.

Так вот: смотрю, значит, подошел этот мужик к пруду, сматывает вожжи, седлает жеребца и – в воду. Сначала жеребец шагал в воде, потом – начал плыть. А когда доплыл до самой середины, до самой глубины, мужик неожиданно упал с коня в воду, но успел ухватиться за хвост. Свалились и вожжи, в которых, к несчастью, конь запутался и стал тонуть вместе с мужиком. Жеребец был сильный, он бы доплыл, но – вожжи, которые спутали ноги, не давали. И вот жеребец окунется с головой в воду, вынырнет, появится и дед на хвосте, кричит: «Спасите! Помогите!» Как спасать? Глянула взад-вперед – ни души!

А, вижу, в магазине дверь приоткрыта, я стала кричать: «Ау? Помогите!» Смотрю на мой крик из магазина вышел мужчина. Я его узнала. Стоит на пороге, смотрит по сторонам, а что делается на пруду – не видит. А жеребец все ныряет и от напряжения у него показалась из ноздрей сукровица. Я кричу мужику: «Спускайся к низу, к пруду». Он услышал и, когда спустился, то стал раздеваться: снял фуфайку, снял обувь, штаны, остался в одних белых кальсонах (раньше трусов не было – только кальсоны). Стал бегать по берегу пруда, махает руками – а больше ничего.

А жеребец все ныряет, дед этот на хвосте покажется над водой и кричит: «Спасите! Помогите!» А как спасать?! Тут смотрю, едет по этой стороне деревни, где я стою, наш односельчанин, в те далекие годы он работал на бензовозе. Я ему махаю руками: «Володька, остановись, Володька, остановись». Он остановился, вылезает из кабины машины и говорит: «Тебя, Валя, куда-то подвезти?»

«Никуда меня не подвезти, я приехала. Володька, ты посмотри, что делается на пруду?» А сама вкратце рассказываю ему суть дела. Он тогда вышел из машины, посмотрел, как жеребец ныряет, а дед все орет: «Спасите, помогите!» Володька понял, что жеребец запутался в вожжах.

«Володь, что будем делать?» Он быстро заглушил машину, взял из кабины нож, подошел к пруду. А вода – студеная – апрель. Володька быстро разобрался и поплыл к жеребцу, перерезал вожжи в двух места, освободил ноги, и жеребец тогда переплыл на нашу сторону, а на хвосте – дед. Оба остались живы. Подхожу и говорю тогда конюху, я ж его хорошо знала: «Глупец, какая кличка у жеребца?» Он мне дрожащим голосом отвечает: «Шалун». А жеребец, вороной масти, красивый, опустил голову, дрожал весь, трусился, фыркал… (А я, вообще, люблю лошадей. Когда была молодая, никогда не пропускала бега, что проходили в Верочкиной роще в Покровском. Я с большим удовольствием смотрела на этих красивых, благородных, резвых лошадок).

Говорю: «Шалунчик мой, как же мне тебя было жалко. Что ж за дурак твой хозяин? Сам шел на смерть и тебя на смерть вел…» Полежали оба, оклимались немного. Не знаю, повел в тот день конюх на конеферму Шалуна, смог он работать, не знаю?

Дошла та история и до председателя, который поблагодарил нас с Володей за спасенные жизни.

…А еще на нашем пруду случилась трагическая история. Январь. Мороз больше тридцати градусов. Механизатор ехал за кормом на тракторных санях, а трактор – большой, тяжелый. Один рейс сделал. Люди остались в поле: раньше ж не было погрузчиков, кто крюком дергал из стога, другие откидывали солому в сторонку с тем, чтобы побыстрее по приезду накидать ее в сани. Один рейс сделал тракторист. Поехал во второй раз, по своему же следу. Может, если бы в другом месте, то и проехал бы, а так… лед не выдержал, и трактор провалился. Только зад саней остался надо льдом. Над кабинкой минутой соединились льдинки. Когда стали доставать механизатора, стало понятно, что он вроде и открыл дверку, но… выплыть и спастись не смог».

Куда ж без коровы

Валентина Федоровна живет в домике, в котором счастливо прожила с мужем. Вместе с ней в родительском доме – сын. Помогает матери дочь Людмила, внуки Игорь и Алексей, которые трудятся на заводе пневмоаппаратов в райцентре.

На протяжении всего нашего разговора нет-нет да раздавался рев животного. В конце спросил об этом Валентину Федоровну:

– Так это ж моя буренка-кормилица, – поднесла она к груди руки. – Как в деревне без коровы. Одна беда: идет в нагул, а весть – некуда…Что хочешь, то и делай.

Поднявшийся к этому времени ветер напомнил мне и об еще одной проблеме, которую Валентина Федоровна высказала на февральской встрече жителей поселения с главой района в Успенском сельском Доме культуры: просила тогда спилить высоченные деревья, нависшие в опасной близости от ее старенького дома. В один из ураганов обломившийся сук уже падал на хозпостройку.

…Пруд, деревья-великаны, ревущая корова в хлеву… – неожиданно поймал себя на мысли: не потому ли столь сильны у пожилых людей воспоминания о «светлом прошлом», что в настоящем на волнующие их житейские просьбы нередко власть предержащие откликаются неохотно. А в этом возрасте такое чувствуешь в несколько раз острее. Валентина Федоровна Якунина, семидесятисемилетняя жительница деревни Журавец, с трудом каждый раз преодолевающая несколько километров от родного порога до Дома культуры в Успенском, рассказывая о своем житие-бытие, делясь воспоминаниями, наверное, говорила в первую очередь об этом.

Постскриптум. На прошлой неделе мы связались по телефону с главой администрации Журавецкого сельского поселения С. Родиным, чтобы узнать, изменилось ли положение дел в вопросе размытой плотины. По словам Сергея Ивановича, с помощью инвестиционной компании ООО «Эксима-Агро» работы по восстановлению плотины начались.

– Предстоит выполнить большой объем работ, – подчеркнул сельский глава. – Уже сегодня по плотине ездит транспорт. Водосброс сделали с другой стороны плотины. До конца промоину пока не удалось засыпать, так как планируем поднять из нее трубы. Надеюсь, нам это удастся.

В среду 13 июня мы были в Журавце. Перемены – разительные. В пруду после восстановления плотины значительно прибавилось воды. А Валентина Федоровна не скрывала улыбки:

–  Когда здесь в течение нескольких дней укладывали трубу, а затем засыпали промоину, у меня так сильно сердце билось от радости. Доброе дело сделали.

Внуки Валентины Федоровны спилили четыре ракиты: катули аккуратно сложены возле сарая. С другими деревьями без помощи не справиться: мешают электропровода. А вот с коровой, как сказала наша героиня, скорее всего, осенью придется расстаться: жалко, но силы уже не те.

На снимках:

В.Ф. Якунина;

ее старенький домик и сын Владимир у порога;

те самые деревья-великаны;

Журавецкий пруд, который все еще силен и полон воды.

Главная →Творчество мастеров→Творческая страница Антонова С.В.→☺