Главная →Творчество мастеров→Творческая страница Новиковой Лилии→☺

Настино счастье

(рассказ)

Из Москвы в Топки

Поезд остановился на станции Малоархангельск. Вагон был набит колхозниками, которые ехали с орловского базара, поэтому там неприятно пахло квашеной капустой, махоркой, гусиным помётом и ещё чем-то противно-кислым. Настя брезгливо морщилась и подбирала полы своего модного пальто. Боялась, что испачкают своими вонючими телогрейками сновавшие туда-сюда беспокойные пассажиры с кошёлками и мешками.

Парень, сидевший напротив, съязвил: «Что, молодуха, боишься запачкаться? Ишь, баул-то набила, чего это ты там наворовала?»

Настя вспыхнула. Парень был так недалёк от истины, что она испугалась. Дело в том, что баул был набит ситцем, штапелем, сатином, который она натаскала с ткацкой фабрики, на которой работала в Москве.

«Хватит чепуху-то молоть. Помог бы лучше», - огрызнулась Настя.

«А это мы зараз!» - парень перекинул сигарету из одного угла рта в другой, поправил ушанку и легко подхватил тяжёлую поклажу.

Женщина взяла чемодан, и они вместе вышли из вагона. На улице было свежо, лёгкий морозец щекотал ноздри. Настя с жадностью вдыхала свежий морозный воздух.

«А тебе куда?» - поинтересовался попутчик.

«Мне в Топки».

«А, так ваши тут должны быть. Сейчас машины пеньку на завод возят».

Вскоре Настя уже тряслась в трёхтонке рядом со знакомым водителем, дядей Афоней. Афанасий всю дорогу молчал, только в начале пути спросил: «В отпуск или насовсем?»

«Насовсем. Надоела эта Москва. Шум, суета. На фабрике работать тоже не мёд».

«Н-да… Только там-то платят, а в колхозе за палочку работаем».

Настя промолчала. Она ехала, смотрела на скошенные поля, на убогие подворья, на хатёнки, крытые соломой, и вспоминала, вспоминала…

Детство. Жених Пётр

Жила она с матерью и отчимом. Отца своего девочка почти не помнила, с гражданской войны он пришёл тяжело израненным, почах-почах и умер. Мать Насти, Дарья Егоровна, приняла в примаки молодого парня, Тимоху. Настя называла его «папа», а он девочку не обижал. Тимофей был покладистым, работящим, всё хозяйство было на нём. Падчерица же ни в чём не знала отказа. Она была одета, обута, сыто накормлена.

К 15 годам девушка уже выглядела невестой. Высокая, крупная в кости, с блуждающей улыбкой на губах, она привлекала внимание взрослых парней. Но был в деревне один мальчишка, который был влюблён в Настю с 3 класса.

Петька (так звали парня) жил с матерью и ещё с четырьмя братьями и сёстрами в старой избёнке, наполовину вросшей в землю. Мальчик ходил в школу в старых отцовских штанах, подвязанных верёвкой, чтобы не соскочили, и босиком.

Время шло. Настя помогала матери на ферме, а Пётр уже работал там самостоятельно. При виде своей зазнобы он мучительно краснел, опускал глаза и хватался за тяжёлые вёдра или навилень сена.

Парень стеснялся своего вида: латаный-перелатаный пиджак, картуз со сломанным козырьком и растоптанные, видавшие виды «кирзачи». Один сапог был стянут ремнём, чтобы не «просил каши». За эти сапоги он и получил обидное прозвище – «Сапог». Оно приклеилось к нему на всю жизнь.

Пришло время идти Петру в армию, и решил он тут поговорить со своей зазнобой:

«Ты…это…делай, что хочешь, гуляй, с кем хочешь, только замуж не выходи! Я не такой приду из армии, вот увидишь!»

Настя только смеялась, трепала непокорный и чёрный, как вороново крыло, Петькин чуб, но обещала писать. Как на крыльях, помчался Петька служить.

Это было в 1937 году. Где-то шла война, но жителей села Топки это не беспокоило. Главное было – сена накосить да картошки побольше нарыть. Молодёжь гуляла до утра, а утром, не выспавшись, шла на работу.

Подруга Люба и сестра Зина

Была у Насти подруга, Люба, - красивая девка! Отец не пускал её на гулянки. Боялся, что обесчестит какой-нибудь проходимец. Летом отец запирал Любашу в пуньке на замок. И Насте было невдомёк, чего это Люба никогда не просится на гулянки, а ходит весёлая.

Секрет раскрылся весной, когда у Любаши вырос животик. Деревня ахнула: «Откуда?» Мужики хохотали: «Ветром надуло!»

Отец провёл своё расследование. Люба призналась, что всё лето к ней через лаз в соломенной крыше влезал Мишка Ерофеев, а уже с ним Любаше скучно не было. Свою вину Мишка признал и женился на своей полюбовнице.

Настя часто заходила к подруге понянчить девочку. Люба жила рядом с Настиной двоюродной сестрой Зиной. Зинаида Ивановна была всего на два года постарше Насти и училась в учительском институте. Она была хорошенькой, кудрявой, стройной. Ходила Зина в сером строгом платье, с белым кружевным воротником.

Зиночка очень гордилась своим положением в обществе и любила поучать свою младшую сестру. Насте это не нравилось, но она молчала.

Вскоре Зина закончила институт, вышла замуж и стала преподавать  в родной школе русский язык и литературу. Григорий Васильевич, её муж, преподавал биологию. У Насти же не было даже постоянного жениха, и она всё время завидовала умной и успешной сестре.

Как Настя вышла замуж

Пётр писал их армии постоянно, но девушке скоро наскучили его письма, и она перестала ему отвечать. Однажды в селе был престольный праздник Казанской иконы Матери Божией. Почти в каждом доме были гости. Пили, гуляли. Столы были накрыты прямо на улице. То тут, то там слышалась гармошка.

У Насти в доме тоже были гости. Её послали с кувшином за квасом. Ничего не подозревая, девушка подошла к погребу и вдруг услышала: «Стой! Кто такая?»

Настя в недоумении оглянулась. Перед ней стоял незнакомый парень в пиджаке внакидку, из-под лихо сдвинутого картуза выбивался кудрявый чуб. Глаза незнакомца весело блестели, белозубая улыбка украшала его молодое лицо.

Сердце Насти бешено застучало, кровь бросилась к щекам. Незнакомец властно взял девушку за плечи и притянул к себе: «Ух, какая ты ладненькая, ядрёная. Вот такая-то мне и нужна!»

Настя вся как-то обмякла, потеряла дар речи, забыла, куда и зачем шла.

«Да ты куда шла-то?» - усмехнулся незнакомец.

«Тебе какое дело? Пусти»

«А не пущу!»

«Мне квасу надо набрать. Пусти!»

«А, так ты за квасом? Ну пойдём!»

Парень открыл дверцу подвала, подтолкнул туда Настю и прикрыл за собой дверь. На погребце было темно и жарко. Парень бросил пиджак на солому.

Спустя несколько минут Настя, плача, поправляла платье: «Вот что ты наделал?»

«Я? По-моему, мы это вместе сделали. Ведь ты была не против?»

Настя молча плакала. Возразить ей было нечего.

«Ладно, ладно, не плачь, не обижу. Замуж тебя возьму. Ведь ты пойдёшь за меня?»

«Куда ж мне теперь деваться?»

«Нет, ты смотри, как хочешь», - хохотнул парень.

«Как тебя хоть зовут-то?»

«Меня Лёшкой с утра звали. С Верхней Сосны я. Алферьевы, слыхала?»

«Нет».

«Ну, теперь услышишь. В субботу жди сватов, невеста».

Так Настя оказалась замужем.

Семья у Алексея была большая. Невестку будили рано. Она готовила есть по большой бадье, стирала, полоскать бельё носила на речку, под гору, убирала, доила корову.

Дома мать её берегла, нежила, а тут… Вскоре молодайка забеременела и родила мальчика, а потом ещё одного. Братья были погодками. Молодая мать не высыпалась, ничего не успевала, запустила себя, подурнела.

Алексей стал относиться к ней с презрением, обзывал разными словами, не жалел жену. Очень часто молодая женщина от тоски и безысходности выла в подушку. И всё чаще Настя вспоминала о Петре: «Дура я, дура, не дождалась, а ведь он бы меня  и любил бы, и жалел, а я!»

Встреча с Петром

Однажды свёкор собрался на лошади в Топки, а Настя напросилась с ним – проведать родных. Тимофей с Дарьей были рады и Насте, и внукам.

От соседки женщина узнала, что Пётр пришёл из армии:

«А Петька-то стал красив да хорош! Прямо картинка!» - верещала соседка.

«Да мне-то что»,- отмахнулась Настя, а сама как подкошенная повалилась на кровать. Потом встала и начала что-то лихорадочно искать в старом шкафу. Дарья насторожилась:

«Что ты там ищешь?»

«Моё платье крепдешиновое, а вот оно, помято только. А где утюг?»

«Утюг-то вон он, да углей-то нет, чай, не зима… А ты что это надумала, а? Про Сапога прознала, да? Хватит, девка! Надо было раньше думать! Лёшка узнает – тебе не поздоровится. У тебя вон воробьята рты пораскрывали, жрать просят!»

«Мама, замолчи! Я должна его видеть! А детей ты покорми. Соску пожуй и молочка тёпленького дай».

Дарья в изнеможении опустилась на скамью. Посмотрела на внуков. Они мирно посапывали за занавеской. Настя, наскоро причесавшись и сняв грязные чулки, уже бежала к магазину. Ещё издали она увидела группу мужчин, и среди них выделялся коренастый чернобровый красавец в военной форме.

Чем ближе подходила Настя, тем чаще билось её сердце, ноги подкашивались, стучало в висках. Она подошла, робко поздоровалась, вдруг застеснялась и пошла дальше. 

Она медленно брела по дороге и прислушивалась. А вдруг Пётр догонит её и скажет, что любит и будет просить вернуться. Но этого не произошло. Вернувшуюся домой жену Алексей не узнал.

Смерть детей. Уход от мужа

Дети орали, а она не обращала внимания. В корыте кисли и воняли детские распашонки, на столе горой высилась грязная посуда. Насте было всё равно.

А вскоре муж, а за ним и вся родня прознали о причине её болезни. Алексей взбесился:

«Ах ты, чухонка неумытая! Любви тебе захотелось! На погребке любовь твоя осталась! Или ты забыла, сучка ты эдакая! Я тебе покажу, какой должна быть жена!»

Муж таскал её за волосы, бил ногой в живот, а Настя только стонала. Спустя несколько дней дети заболели корью. Попищали, постонали и вскоре затихли. После похорон Настя покинула дом мужа.

Алексей её не останавливал. Он уже давно ходил по ночам к соседке напротив.

У матери Анастасия отоспалась, отмылась, посвежела и стала думать, как вернуть Петра, ведь теперь она была свободна, и ничто не могло им помешать.

Как-то Настя подкараулила парня, кокетничала, заигрывала. Но Пётр смотрел исподлобья, с насмешкой, и молчал. А вскоре ушёл в примаки к Варе Березиной.

Война. Николай

А потом грянула война. На фронт ушли почти все мужики, в том числе и Настин отчим, и Пётр. И Насте стало не до любви. Она жила, как все.

В 1941 году в селе Топки приостановились наши солдаты на несколько дней. Они отступали с большими потерями и решили в селе подлечить раненых и запастись провиантом.

В доме Дарьи Егоровны тоже поселились двое бойцов. Один, пожилой офицер, был тяжело ранен, а второй, молодой солдат, был приставлен ухаживать за командиром. Солдатика звали Николаем. Небольшого росточка, белобрысый, юркий солдатик успевал везде: и дров наколет, и за водой сбегает, и забор починит, и Настю приголубит.

А Настя думала: «Ну, вот и моё счастье не заблудилось». Она заботилась о Коле, как могла: подкладывала подушечку под зад, когда садились обедать (чтоб выше ростом казался).

Дарья Егоровна вздыхала: «На безрыбье и рак рыба».  Вскоре бойцы поднялись по тревоге и на рассвете покинули село. Уехал и Николай, а Настя поняла, что беременна.

А потом пришли немцы. Пришли, как хозяева: обшарили каждый дом, всех поставили на учёт. Настиного сына, который родился в июне 1942 года, регистрировала немецкая комендатура. Женщина записала мальчика на Николая, тем более, что он обещал вернуться.

В феврале 1943 года советские войска освободили Топки от фашистов. Более трёхсот советских солдат полегло в этом бою. Настя вместе с другими женщинами стаскивали тела погибших в воронки от бомб  и хоронили наших солдат в районе II Топков.

За войну многое пришлось пережить, но Топки как село, в основном, уцелело. Стали мужики возвращаться с фронта. Вернулся героем отчим, вернулся Пётр, только Николай почему-то не возвращался.

Жив он или нет? Ни слуху, ни духу. Однажды знакомый из Топков ездил в Ливны и привёз Насте новости: «Жив Николай, узнал про сына, велел Насте приезжать».

Женщина засуетилась, стала собираться. Маленький, худенький, большеглазый Толик с недоумением смотрел на мать: «Мамка, куда мы едем?»

И тут вмешалась Дарья Егоровна: «Ну вот куда ты собралась? Нужна была бы – сам приехал бы. Война была, милая, у него, небось, в каждой деревне по жене! Эх, непутёвая!»

Настя упрямилась: «Нет, поеду, пусть сыну в глаза посмотрит!» И поехала.

В Ливнах Николай жил в местечке Беломестное. Настя знала, что у Николая есть сестра Лидия. Лида встретила Настю приветливо. Угостила, положила спать, а утром они вместе пошли к Николаю.

Вечером Лида рассказала Насте, что Николай официально женат, и у него есть сын, годовалый Ванечка.

Хозяин невозмутимо встретил гостей, предложил пообедать, подал Толику кусок сахара. Вошла жена Николая. В руках она держала чугунок с горячей картошкой. Оценив ситуацию, молодая женщина в сердцах бросила чугунок на стол. Чугунок подпрыгнул, горячие картофелины, как снаряды, разлетелись по избе.

И тут Настю прорвало: «Ах ты, рвотный порошок!» (это было её любимое выражение).

«Думаешь, без тебя я не проживу? Да пропади ты пропадом!»

Назад она ехала чернее ночи. Сынишка плакал, просил есть, пить, но она как будто не слышала. Дома она ходила из угла в угол, пинала ногой ухваты, вёдра. Дарье Егоровне надоело смотреть на это.

«Иди-ка ты, голубушка, на работу. Вон в колхозе телятницы требуются! На народе и смерть красна! Там быстро забудешь своего заморыша».

Отъезд в Москву

«И то правда, - подумала Настя, - заморыш и есть». И вышла на работу телятницей. Работа ей не нравилась. Она считала, что незаслуженно обижена судьбой-злодейкой: и мужа-то у неё нет, и Петька не смотрит в её сторону, и сын – натуральный шпанёнок, вечно его дома нету.

Однажды Настя пошла проведать свою двоюродную сестру Зину. У той уже было двое детей: девочка и мальчик. Всегда чистенькие, послушные. И Настя опять позавидовала сестре. У Зины гостил старший брат Николай с женой Галей. Коля был кадровый военный, в Москве у них была квартира. Николай посочувствовал Насте, решил взять её в Москву и где-нибудь пристроить.

Зина отговаривала брата: «Коля, ну зачем ты это делаешь? Ты же не знаешь, что это за птица! Она нигде работать не станет! Только опозорит тебя!» Николай не согласился: «Да ладно, Зиночка, не сгущай краски, просто она очень несчастна. Надо ей помочь».

В Москве

Погостив, они забрали с собой Настю. Галя устроила её работать на ткацкую фабрику. Женщина немножко окультурилась, приоделась. Ей было всего 30 лет, но, высокая, крупноватая, со своей странной блуждающей улыбочкой, которая часто превращалась в гримасу, она невыгодно выделялась из толпы, казалась старше своих лет. И мужчины обходили её стороной.

Часто, выходя из проходной, Настя с тоской и завистью смотрела на молодых девчонок, которых поджидали женихи.

Однажды Николай Иванович познакомил сестру с одним мужчиной. Мужичок был маленького роста, лысоватый, но с квартирой. Николай надеялся, что Настя выйдет замуж и, наконец-то, освободит жилплощадь. Но, оказалось, что и бельё Настя носит не то, и готовить не умеет, и говорит по-деревенски.

«Рвотный порошок», - брезгливо изрекла наша героиня и вернулась в квартиру брата. Комнату она превратила в склад. Везде у неё лежали куски ситца, сатина, байки, штапеля. Каждый день она приносила за пазухой куски материи.

Но, как говорится, сколько верёвочке не виться. Порвалась и Настина верёвочка. Поймали её на проходной. Обмоталась в тот раз она целым тюком. Судить не стали, но приказали выехать из Москвы в 24 часа.

Николай корил сестру: «Что, Настя, жадность фраера сгубила? А я ведь тебя предупреждал!» Но Настя уже собрала вещи и в тот же день покинула столицу.

И вот теперь неудавшаяся «москвичка» ехала домой.

У сестры Зины

Дома она застала семью в глубоком трауре. У её сестры Зины сын Митя подорвался на мине. Григорий Васильевич, отец Мити, не выдержал смерти сына. Войну прошёл – выжил, с контузией справился, а тут взял и повесился.

Настя пошла к сестре выразить сочувствие. Зина, в чёрном платке, слушала Настю молча. Сухие воспалённые глаза с ненавистью смотрели на сестру.

«Ты понимаешь, как мне больно? Ты? Да что ты вообще можешь понимать? Ты же не умеешь любить! Кукушка! Ты на могиле детей когда была? А, может, у тебя их не было, а? Не было – и всё! Так удобно жить, правда? И этого бросила на произвол судьбы!»

«Я не бросила, я с мамой оставила».

«Замолчи! С мамой оставила! Ты – его мама! А выходит, что при живых родителях ребёнок – сирота! Да ты хоть знаешь, как он жил без тебя? Уйди с глаз моих долой!»

Зина повернулась и ушла в дом.

А Настя опять почувствовала себя незаслуженно обиженной. С тех пор между сёстрами пробежала «чёрная кошка».

Какое-то время Настя отдыхала дома, продавала потихоньку наворованное добро, навела в доме порядок, пошила новые занавески.

«Старая любовь не ржавеет»

Но скоро это ей надоело. Опять пошла к председателю и взяла группу телят. Завфермой работал Пётр Васильевич по прозвищу «Сапог». Да, тот самый.

Настя робко посматривала на начальника, а он, важный, ходил по ферме в хромовых сапогах и кнутовищем похлопывал себя по голенищам сапог.

Однажды Настя возвращалась с работы и услышала шум мотоцикла. Не слезая с него, Пётр скомандовал: «Садись!» И повёз её в ближайшую лесополосу. И понеслось!

Настю как будто прорвало. Такая любовь у неё открылась к Петру! Каждое свидание было, как в последний раз. Обоим – уже под сорок, а они мчались на свидание в любую погоду.

Варя почти сразу узнала об изменах мужа. Она пыталась остановить его, урезонить, но получала за это только тумаки. Пётр жестоко бил жену.

Как-то Варя, измученная изменами и побоями, взмолилась: «Уходи ты к ней, ради Бога, не мучай меня! Детей у нас нет. Что тебя держит?»

Но Петру не хотелось ничего менять. Варя была прекрасной хозяйкой, верной женой, а  Настя…Ну какая и неё жена? Но и отказаться от своей любви он не мог. Слишком долго он её ждал!

Прошло несколько лет. Полюбовники уже ни от кого не скрывали своих отношений, устраивали гулянья на квартире у одинокой доярки Наташки Полешкиной на краю села. Вот там-то и подкараулил как-то Настю брат Вари Егор. Он жестоко избил женщину. её с тяжёлым сотрясением мозга отправили в больницу.

Сын Насти Анатолий уже отслужил в армии и работал водителем в городе Коммунарске. Когда он, рассчитавшись с работы, приехал ухаживать за больной матерью, ему рассказали о причине её болезни.

Отношения между матерью и сыном и так-то не очень складывались, а теперь и вовсе стали отчуждёнными.

Пётр очень переживал болезнь своей возлюбленной, но шурина не тронул. Свою злобу он срывал на подчинённых. И до этого завфермой отличался крутым нравом, а теперь и вовсе осатанел. Он мог запросто перепоясать кнутом нерадивого конюха или скотника, доставалось даже женщинам-телятницам.

Однажды, поймав колхозного сторожа, старого «Капказа», с мешком муки, он так бил его головой о стену, что забил до смерти. Петра посадили на 8 лет.

Из тюрьмы Анастасия получала тёплые, полные любви письма. Она хранила их до самой смерти, как дорогую реликвию. И до самой смерти эти двое любили друг друга.

Они умерли в один год, в одном месяце. Сначала скончалась от почечной недостаточности Настя, а спустя неделю умер от рака Петька Сапог.

Перед смертью он жаловался жене, что Настя зовёт его, тащит к себе.

Она и утащила.

(2011г)

Комментарии: