Часть XVI

В  Никольском

А еще лучше было ездить с бабушкой до Никольского (это современное село Мухортово Ивановского сельского поселения, было ещё одно название у него – Никольское-Ильинское – А.П.): это было уже важное путешествие; бабушка ездила туда не больше, как раза два за лето, хотя до Никольского было только 10 верст (на самом деле около 15 вёрст – А.П.). Несколько дней шли разговоры, что она поедет в Никольское. Утром подавали карету четверкой, и мы ехали, опять-таки, вдвоем. Там меня поражало все: большой дом с зеркальными дверями, роскошная утварь, большой парк со ставками, с малинником, где росла малина такой величины, которой я еще не видела, да еще и белая. Целый день проводили мы в Никольском, бабушка - в хозяйственных делах, а меня кто-нибудь водил по парку (к сожалению, от усадьбы Мухортовых здесь тоже ничего не осталось – А.П.). Там мы обедали у управляющего и вечером возвращались в Липовицу. Уже темно ... На ясном небе загораются звезды ... Меня клонит ко сну. Бабушка развлекает меня: «Вон, смотри, звезда ищет, где это папочка?" (Так звали меня в детстве). «Она хочет посмотреть на нее ... Смотрите, как спешит "Терек"; [пристяжной конь], он знает, что везет Папочку домой ... »

Привожу этот обычный пример вредоносного воспитания: ребенок действительно мог привыкнуть к тому, что он - «ячейка мира» ... Но со мной этого не произошло.

Дети

В моих воспоминаниях первых лет жизни нет ничего о детях, хотя нас бывало много: часто приезжали из Критово Лилиенфельды - Соня и Саша; мы часто ездили в Критово и жили во флигеле с молодыми хозяевами. Я хорошо помню бабушку, деда; о детях я мало помню, может, потому, что я мало привыкла к ним: в Харькове я росла одинокая; у знакомых моих родителей не было детей. Поэтому, приехав в Липовицу, я должна была привыкать к детям. В письмах к отцу мать подробно описывала каждый мой шаг, каждое «достижение»; мне было полтора года, я только что начинала ходить, когда встречались  с Соней, ее «жизненный опыт» был на 8 месяцев больше, чем мой, она была живая, быстрая; мы начинали играть, она почему-то давала мне «пощечину» и быстро перебегала на другую сторону комнаты. Я, наплакавшись, шла к ней с целью «мести», но путь через комнату был большой, и,  преодолев его, я забывала о «мести» - и мы целовались и снова начинали играть - и так шло к новой  «пощечине», и снова Соня убегала в другой конец комнаты, а я, на моих неуверенных ногах, снова шла длинным путем через комнату и забывала, зачем пришла. Соня привыкла к безнаказанности, и вот я вдруг, перейдя всю комнату, не забыла обиды и молча со всей силы ударила Соню. А она даже и не заплакала, только удивленно посмотрела на меня - и с тех пор мы уже мирно играли с ней. Так началась наша дружба, тесно связавшая нас на всю жизнь; смерть Сони развела нас ...

Собаки в Липовице

В наших детских развлечениях большую роль играли собаки: без них я не могу вспомнить Липовицу. Там каждый из мужиков был большой охотник и каждый имел свою отдельную стаю «борзых», при которых были специальные смотрители. Все эти «Догоняи», «Терзаемые», «Разлетаи» целыми днями скулили на собачьем дворе, а когда им удавалось вырваться, они делали «налеты» на кур, индюков. Был большой датский дог, «Гром», темно-серый. Он страстно любил детей и всегда был там, где дети. Когда взрослые собирались на прогулку, «Гром» обязательно был с ними и, как нянька, сзывал детей, разыскивал их, тянул за платье до «группы». Была и сенбернарка, «Ведьма», красивая, рыжая. Она тоже любила нас. И эти две собаки неотступно были с нами. Володя Радулович, который был лет на 8 старше, чем мы, соорудил, с помощью столяра, небольшую коляску и запрягал «Грома» и «Ведьму» в эту тележку, а нас сажал на неё. Импровизированные лошади проявляли необычайный азарт и мчали нас безумно, и мы были ужасно счастливы. Катастрофы были неизбежны; действительно, однажды тележка перевернулась, но пассажиры в тот раз только перепугались. Такие развлечения были решительно запрещены. Но собаки, как только видели тележку, то бросались к ней и проявляли готовность мчать её.

Ярмарки

Мы, дети, ужасно любили ярмарки. Они бывали в дни престольных праздников. Не только площадь перед церковью (Покровской в селе Покровское, современном райцентре – А.П.), но и вся главная улица застраивалась лавками, «балаганами», открытыми «рядами». Тянулись вереницы лавочников, вели лошадей, коров, везли колеса, дуги, оглобли, деревянную и гончарную посуду, которую размещали под открытым небом. Послеобеденные толпы народа, по-праздничному одетого, заполняли все ярмарочные лавки; было шумно, играла музыка, слышны песнопения. Нас всегда возили на ярмарки, и мы, дети, с интересом смотрели на все; мы обязательно покупали различные «свистульки», а главное - сладости. Никогда я не ела и даже не видела таких вещей, которые продавали на тех ярмарках: «монпасье» в форме порезанных палочек с разноцветными слоями, мятные «жамки» (да, чисто орловское слово, означавшее – «пряники» - А.П.), «рожки» и т.д. ... Для меня, правда, и в городе конфеты были диковинкой, но мне казалось, что лучших, как на ярмарке, я нигде не ела, хотя они были тверды как камень, особенно «жамки»: это был род пряника, он был белый, с мятой и сахаром.

Интересное явление в сельском быту - приезды «передвижных» лавочников, то, что у Некрасова названы «коробейниками», а у нас называлось «венгерки». Шум на селе, лай собак заранее сообщали о приближении «венгерки». Они приезжали, прежде всего, на барский двор. Часто вся лавка помещалась на одной подводе, но иногда на такую ​​лавку надо было две подводы. На крыльцо выходили все жители - и господа, и слуги - и начиналась демонстрация товара. Чего там только не было! Глаза разбегались у всех: «венгерки» показывали материи, золотые вещи, часы, кукол, посуду, бакалею, галантерею. Все покупали, покупали даже и то, что никому не нужно, просто потому, что гипнотизировала масса товара и ласковые, льстивые разговоры торговцев. Между прочим, бабушка моя купила у такого «венгерки» замечательные золотые часы с голубой эмалью, с жемчужинами, зарубежной фирмы.

Чем дальше, тем   визиты «венгерок» были все реже, но во времена моего раннего детства они были нередки.

Об отношениях между господами и крестьянами

Надо отметить, что взаимоотношения между господами и крестьянами сохраняли еще немало черт патриархальности: нигде в мое время не называли господ «барин», «барыня», а употреблялось обращение к ним только по имени и отчеству. Старших по возрасту людей из челяди и крестьян господа называли тоже по отчеству, преимущественно без имени: «Михалыч», «Петровна» и т.д. Постарше крестьяне редко употребляли обращение на «Вы», а называли всех на «ты». Это сохранилось в Малоархангельском уезде до самой революции.

На Липовице я не припомню никого из дворни за этот ранний период моей жизни, кроме кучера Захара, повара Александра Ивановича и его жены, Патрикеевны. Самая интересная фигура на Липовице была  Александра Петровна, бывшая приданым бабушки, горничная, а затем коморница-ключница, ведавшая всем барским хозяйством, погребами, ледниками, амбарами, и выдававшая продукты повару. Она иногда приглашала меня к себе с моей няней и угощала нас чрезвычайно вкусными лепешками и сливками.

 (Продолжение...)

Главная → История Покровского края →☺