Поздней осенью 1823 года из Харьковского военного поселения в Санкт-Петербург возвращался граф Алексей Андреевич Аракчеев. Генерал от артиллерии, занимавший высокие посты в Российской империи во времена Павла I и Александра I (сначала военный министр, потом главный начальник Императорской канцелярии и военных поселений, член Государственного Совета), являвшийся фактически вторым лицом государства, ехал он в сопровождении генерал-адъютанта Клейнмихеля и небольшой свиты. На границе Курской и Орловской губерний вспомнил граф, что обещал посетить имение князя Алексея Борисовича Куракина в селе Преображенском (Куракино тож) Малоархангельского уезда.

Заблудились в метель

Орловский губернатор Николай Иванович Шредер, узнав о приближении к границам губернии кортежа графа Аракчеева, на тройке в открытых санях помчался ему навстречу, не щадя лошадей. На почтовой станции Очки (недалеко от современного поселка Глазуновка) произошла их встреча, и граф подтвердил губернатору, что хочет посетить Куракино.

Не медля ни минуты, Шредер рванул в обратную сторону, к Орлу, где на станции Мокрецы (Борисоглебское тож), на Большой Киевской дороге, приготовлена была для Аракчеева большая крестьянская изба, превращенная в удобный гостиничный номер – с картинами, мебелью, коврами. Орловский губернатор домчался сюда за три часа, преодолев 50 верст и почти загнав лошадей в начинавшейся метели. Уездный исправник Зыков, приняв заснеженного Шредера за фельдъегеря, подбежал к нему, чтобы узнать, скоро ли будет граф. Поняв свою ошибку, Зыков испугался, но Шредер только сказал: «Меня в таких случаях надо узнавать во всех возможных видах».

Губернатор успел не только отдышаться в Мокрецах в ожидании прибытия Аракчеева, но и начал волноваться: прошло еще три часа, а графа с его экипажем и сопровождающими лицами все не было. Между тем метель усиливалась. Следующие два часа тянулись для Шредера как страшный сон, так он волновался – и за Аракчеева, и за себя.

И вдруг уже из ночной снежной замяти показался один санный возок, а за ним и другой. Бросился орловский губернатор к открывшему дверцу первого экипажа Аракчееву: «Ваше сиятельство, что приключилось?» – «Ах, Николай Иванович, не извольте беспокоиться. Просто заблудились в метели. Лошади на одном из поворотов не туда свернули. А Клейнмихель сплоховал. Выбирались обратно долго. Хорошо, мой конный гвардеец офицер Мишель сумел определить верный путь. До усадьбы князя Куракина далеко?» – «Верст десять, Ваше сиятельство» – ответил Шредер. «Ну, тогда в путь», – спокойно сказал Аракчеев.

Куракинская столица

Этот десятиверстный маршрут путешественники преодолели за полчаса. Подъезд к имению саженей за триста оказался освещен закрытыми стеклянными фонарями, размещенными на высоких столбах. Они делали дорогу фантастически красивой, тем более что метель практически утихла. По обе стороны трассы стояли конные объездчики со снятыми головными уборами, приветствовавшие графа в почтительном поклоне.

Санные экипажи Шредера и Аракчеева въехали в усадебные ворота, которые с двух сторон обрамлялись одноэтажными зданиями кордегардий, были увенчаны обелисками и подсвечены фонарями. Уставшему от долгого пути, продрогшему за многочасовое путешествие и отказавшемуся от ужина, кроме стакана горячего вина, графу Аракчееву отвели отдельный дом со всеми удобствами и с прислугой.

Наутро Алексей Андреевич, откушав кофе, в сопровождении губернатора Шредера отправился на осмотр усадьбы. На это у графа ушло несколько часов.

Начал Аракчеев, конечно же, с образцовых дорог, вместе с их мостами, верстовыми и поворотными столбами. Все они были в идеальном состоянии: были окопаны, обсажены березами и ракитами для защиты от снега зимою и жары летом. Сразу за главными воротами, образуя с ними единый ансамбль, находилась красивейшая церковь-ротонда, являвшаяся композиционным центром Преображенского. В нее граф, конечно же, зашел помолиться за свое чудесное спасение.

От церкви проехал Алексей Андреевич по аллее вправо, к Садовому прошпекту, который делил имение на две части: господскую и служебно-хозяйственную. Недалеко от Преображенского храма, за службами, находилась вторая усадебная церковь – Казанская, теплая, предназначавшаяся для зимнего богослужения.

Дальше за нею всю левую сторону Садовой улицы занимала господская часть, центром которой являлся огромный деревянный усадебный дом-дворец из 50 комнат, с залами в два света и галереей, за которым располагался регулярный фруктовый сад.

«Киньгрусть» – для хозяина и гостей

Аракчеев и сам был не бедным человеком, но его поразили многочисленные одноэтажные службы и хозяйственные постройки по всей территории усадьбы. Здесь имелись каменные и деревянные дома для прислуги, кладовые, караульные помещения, мастерские, конюшня, каретный сарай, учительский корпус, кузница, вотчинные больница и училище, баня, два скотных двора, суконная, коверная, кружевная и швейная фабрики, винокуренный и маслобойный заводы, мельницы водяная и ветряная, столярная, слесарная, шорная, кузнечная, малярная, стекольная мастерские, в которых работали замечательные мастера. На глазах Аракчеева они изготовили красивый шкаф дубового дерева для одного из кабинетов князя.

Особенно впечатлили графа померанцевая оранжерея (в которой выращивались цитрусовые), ананасные теплицы и воздушные парники, где произрастали прекрасные арбузы и дыни. В зимнем саду зеленели деревья, порхали птички. На даче князя под названием «Киньгрусть» был устроен настоящий зверинец – с оленями и кроликами.

Не меньшее удивление Аракчеева вызвали и взаимоотношения князя Куракина с его крестьянами. В имении имелись школа, больница и богадельня для престарелых и потерявших трудоспособность крестьян.

В общем, к трем часам дня граф Аракчеев был вдохновлен увиденным и основательно проголодался.

Его и орловского губернатора Шредера как почетнейших гостей накормили обедом, подавая по два блюда вместо одного. Чего здесь только не было: горячие и холодные соусы, зелень, жаркое, рыба из Астрахани, на десерт варенья, сушеные фрукты и орехи. Из легких напитков присутствовало мценское пиво, из вин прекрасное олонецкое, мадера, «Эрмитаж», рейнвейн, ликер, розовое шампанское.

Во время обеда прислуга была одета в белые камзолы, фраки при белых галстуках, а лакеи – в ливрейную гербовую форму, и вела себя чрезвычайно вежливо и с достоинством. Была и музыка – от скрипача, виолончелиста и флейтиста.

В самом конце пребывания граф пожелал встретиться с архитектором князя Владимиром Бакаревым и остался доволен как беседой с ним, так и его работой.

В общем, за те несколько часов, которые Аракчеев провел в Преображенском, он отогрелся и душой, и телом. Покидая имение, граф отозвался о нем с большою похвалою и просил губернатора Шредера передать князю Куракину свою за это благодарность.

Александр Полынкин

(«Орловский вестник», 23 декабря 2024 года)