Н.Д. Полонская-Василенко – «Воспоминания»

Часть IX

Наталья Мухортова (Лилиенфельд).

Лилиенфельды

Седьмым ребенком была Наталья, года на три моложе, чем моя мать (1852 года рождения). Она была самая красивая среди всех сестер. Высокая, стройная, с карими глазами, веселая, остроумная, хоть и немного поверхностная, она имела колоссальный успех в «свете», но долго не выходила замуж, как и моя мать. Многие сватались к ней, но без успеха. И вот она полюбила, к своему несчастью, сильно, глубоко и – безнадежно.  Полюбила инженера-железнодорожника, Николая Борисовича Мальма, который тоже влюбился  в неё. Он был женат, не жил уже много лет со своей женой, но развода ему она не хотела давать. Началась страшная драма бедной Наты, как звали Наталью Федоровну. Когда вышла замуж моя мать, то Ната осталась одинокой в ​​родительском доме. С другой стороны, надвигалась другая беда: брат Натальи, Федор Федорович, женился на фрекен, которую не терпела Ната, так как предполагала, что жизни в родительском доме ей, Нате, не будет. Следовательно, она сделала решительный шаг и дала согласие выйти замуж за своего двоюродного дядю, Владимира Александровича барона фон Лилиенфельд. Как оказался его отец, барон Лилиенфельд, в Малоархангельськом уезде, я не знаю. В 60-х годах он покинул свое имение в «Прибалтийском крае», женился на сестре Натальи Павловны Чиркиной - Надежде Павловне Мацневой и купил имение богатых помещиков Казаковых - Критово. Оно лежало в 8-ми верстах от Неручи, на берегах красивой реки «Кривой Зореньки». [Покупал он это имение пополам с Дмитрием Ивановичем Козиным.  Козины построили себе новую усадьбу в селе Красном, а Лилиенфельды поселились в замечательном имении Критово.]

Лилиенфельд, немец по происхождению, не знал немецкого языка, писал свое имя не Александр Карлович, а Карпович, и по каким-то соображениям отверг баронский титул. Сыновья - старший, Павел, юрист, и младший - Владимир, инженер - были вполне русские. Павел служил в суде и кончил карьеру членом судебной палаты в Харькове. Когда он служил где-то в Украине, то встретил в какой-то  молочной кассиршу, влюбился и женился на ней в середине 80-х годов. Жена его - Ольга Алексеевна - была некрасивая, малокультурная, не интересная; по происхождению - то ли немка, то ли еврейка; мы знали ее мало и не любили. Сам Павел Александрович был очень умный и интересный человек. В Критово он приезжал ежегодно в отпуск, а после смерти Александра Карповича и Надежды Павловны, кажется, в 1889 и 1890-х гг, Критово была разделена между братьями, и Павел, как старший, получил землю без усадьбы и половину инвентаря. Он построил на другом берегу пруда усадьбу. После 1905-го года он продал крестьянам и усадьбу ту, и землю.

Брат его, Владимир Александрович, был тоже очень интересный человек. Хоть некрасив, был он очень умный и талантливый человек. Закончив «Институт инженеров путей сообщения", он несколько лет работал на Урале при проведении железной дороги. После того, в середине 70-х годов, он вышел в отставку и поселился у родителей в Критове. Он давно и горячо любил свою красивую племянницу, Наталью Федоровну Мухортову, но не имел успеха. [Она безнадежно любила Мальма. Сейчас положение ее в семье стало сложное. Сестра ее, ближайший его друг, Маруся, вышла замуж, а брат, Федор Федорович,  хотел  жениться на барышне, которую  она не любила.] Когда Наталья Федоровна согласилась выйти замуж за Владимира Александровича, вся семья Лилиенфельдов, старые родители и Владимир Александрович, были безмерно счастливы. Но Ната не была счастлива: она уважала своего мужа, но не любила его. От их брака было двое детей: дочь Соня, которая была на год старше, чем я, и сын, Саша - на год младше меня. Мы всю жизнь  дружили втроём.

Владимир Александрович был образцовый хозяин. Он один из первых ввел многопольный севооборот, посадил большой плодовый сад и лес, устроил тоже конский завод, с помощью Александра Дмитриевича Чиркина, который давал ему лучших жеребцов. Когда был введен институт земских начальников, Владимир Александрович принял назначение его на эту должность и пользовался уважением у населения.

В 1893 году он начал строить крахмальный завод и вдруг заболел туберкулезом и через неделю умер по дороге в Москву. Все сложное хозяйство и воспитание детей пришлось на плечи Наты, которая жила до того, как на «даче». Она приняла это бремя и несла его до самой смерти. Она сохранила многопольный севооборот, сама следила за ним; вставала с первыми лучами солнца и в высоких сапогах, большими шагами, высокая, худая, с парусиновым зонтом, обходила свои владения, где пахали, сеяли или косили, весь день, без перерыва, она большими шагами ходила, стараясь быть во всех уголках Критова. Сначала там был старый, еще со времен Казакова, староста Никита Изотов, но он стал сильно «запивать» и сам посоветовал принять на его должность своего сына, Игната. Это были интересные личности. Отец был типичный крестьянин, великоросс, с большой бородой, не седой  и в 60 лет, он напоминал тип Сусанина; сын его, Игнат, долго ходил на заработки, жил в Николаеве, в Ростове-на-Дону был кондуктором и т.д. Когда он вернулся домой, то принес с собой «образованность»: разговаривал таким языком, что его трудно было понять: он жаловался мне через несколько лет, что «с тем темным народом всю образованность потеряли».

Этот Игнат Изотов пришел к Лилиенфельдам за советом: на ком ему жениться: одна девушка была красива, нравилась ему, вторая, Авдотья, была не так красива, но имела большое приданое: перину, лисий салоп и прочее. Победила Авдотья,  ставшая женой Игната. Она быстро стала грубой, но вообще была симпатичная женщина. Когда у них родился сын, они пригласили Соню и Сашу как крестных родителей. А позже, когда наш Саша не мог преодолеть  экзамен за 4-й класс, его крестный сын, тихо, спокойно переходил из класса в класс того же реального училища.

Староста из Гната был неважный, но Наталья Федоровна доверяла ему и прощала его ошибки. Это было редкое явление, так как он сам признавал свои ошибки. Однако с таким помощником Наталье Федоровне было нелегко вести хозяйство. Кроме того, она тоже болела туберкулезом, что лишало ее сил. Не радовал и сын, не хотел ни учиться, ни помогать ей. Она таяла, выбивалась из сил, чтобы сохранить детям Критово и чтобы выкрутиться из долгов в различных банках (покупая Критово, Лилиенфельды «заложили» его в двух банках). Вечером без сил падала она на диван в столовой и засыпала тяжелым сном. Но проснувшись, когда подавали ужин, она снова была, по-прежнему, весела и остроумна.

В своих хозяйственных работах она не имела помощи: Павел Александрович не был хозяином и мечтал только об увеличении доходов. От Куприяновых тоже не было помощи. Так несла она сама весь груз хозяйства на своих слабых плечах. Однако ее хозяйство шло не хуже, а даже лучше, чем у соседей. Крестьяне относились к ней хорошо; не было никогда тех мелких, раздражающих недоразумений, которыми донимали крестьяне Куприяновых; то случались потравы, то порубки, то какой-то теленок  или корова зайдет, по невнимательности пастуха, на господскую рожь или пшеницу. Но Наталья Федоровна смотрела на все это сквозь пальцы, не требовала уплаты штрафов и т. п. Поэтому в ее хозяйстве было все сравнительно хорошо: не было преднамеренных помех, не было повальных краж, как на Липовице.

В 1905 году крестьяне не тронули Критово, когда ночью, будто огромные факелы освещали горизонт: то горели где-то помещичьи скирды. Как раз в то время, когда помещики дрожали от страха перед грабежами, вывозом зерна из амбаров и т.п., к Наталье Федоровне прибежал староста, бледный, как полотно:

«Наталья Федоровна! На двор сейчас въедут несколько подвод крестьянских, видимо, будут вывозить хлеб».

У Натальи Федоровны подкашивались ноги, но она, с холодом в сердце, спокойная с виду, вышла на крыльцо.  Подходят крестьяне, издали снимают шапки... Ну, значит, не страшно.

«Наталья Федоровна! Мы к твоей милости: есть нечего, продай иржицы»...

Конечно, было дано ржи, сколько хотели, со скидкой в ​​цене. Инцидент был исчерпан. Следуя старой традиции времен хозяйства Владимира Александровича, Ната никогда не отказывала в помощи крестьянам, когда была в силах помочь, даже когда было трудно это сделать: давала бесплатно лошадь, корову, когда у крестьянина погибала единственная скотина. Но не было случаев, чтобы приходили просить те, которые не имели крайней нужды  в помощи.

Так приблизился 1917-й год. Крестьяне Критово уверяли Наталью Федоровну, что они не тронут ее усадьбу, но советовали ей не оставаться здесь. Она переехала в Орел и прожила там до 1919 года. После прихода добровольцев (Деникина) она вернулась с дочкой в ​​Критово. Но потом опять пришли сюда большевики. Защитить Критово от организованной большевистской силы местные крестьяне не могли. Когда Наталья Федоровна и дочь ее лежали, больные тифом, большевики зажгли большой дом Натальи Федоровны. Там она и погибла, а дочь ее успели перенести в дом старосты, где дочь, без сознания, тоже умерла.

(Продолжение...)