Уважаемый читатель, имя краеведа, моего хорошего знакомого, Вячеслава Рыбникова, специализирующегося на болховской тематике, известно внимательным читателям нашего сайта. Вячеслав Константинович – дотошный и очень внимательный исследователь, частенько открывающий дотоле неизвестные моменты в биографиях исторических лиц (связанных, в основном, с литературой) и событий (в основном, периода Великой Отечественной войны). Вот и на этот раз он касается биографий очень интересных персон, о котором многие слышали, но нюансы пропускали мимо своих ушей. А между тем… Что там, между тем, ты читатель узнаешь, познакомившись с новым исследованием Вячеслава Рыбникова

(Александр Полынкин)

Честно говоря, темы этой я касался не раз, и писать заново как-то уже и неудобно. Ну вот, скажут, зациклился на одном и том же, или того хуже, подумают, что с головой что-нибудь не в порядке. Но с другой стороны, пусть себе думают, а возможность возвращения к данному вопросу я предусмотрительно зарезервировал за собой ещё раньше в одном из очерков, о чём и сообщу ниже. Порой же выходит и так, что вроде бы и не собираешься окунаться в прошедшее, но тут тебя вдруг кто-то подталкивает. Так произошло и в данном случае. Первым толчком был очерк Олега Волкова «В даль неведомую…» о судьбах женщин-декабристок связанных с нашим краем. А вторым была старая фотография 1929 года с сайта Никиты Кирсанова «Декабристы».

В своём очерке Олег Волков коснулся подвига и трагической судьбы двух удивительных женщин связанных с нашим краем – всем известной Александры Григорьевны Муравьёвой и Натальи Дмитриевны Фонвизиной. Про Муравьёву я ничего не писал, но в книге нашего краеведа А.Е. Венедиктова «России сердце не забудет» (Болховские корни, родные и друзья А.С.Пушкина) ей посвящено добрых 18 страниц текста. О ней же есть интересный материал и у другого нашего орловского краеведа Владимира Власова. В своей книжке о декабристах он ей уделил персональную главу под названием «Декабристка». В подзаголовке этой главы у него было написано: «А.Г. Муравьёва (урожд. Чернышёва) (1804-1832)». Для того времени когда издавалась та книжка, а был это 1991 год, данная информация была подтверждена всеми научными

Портрет Александры Чернышевой работы художника А.Маньяни (1816 год)

изданиями, включая и вышедший в 1988 году фундаментальный биографический справочник «Декабристы» под редакции академика М.В. Нечкиной. Но, в декабре 2004 года Владимир Алексеевич решил отметить 200-летие А. Г.Муравьёвой отдельной статьёй «Самая счастливая из женщин…», начав её так: «В 2004 году исполнилось 200 лет со дня рождения замечательной русской женщины, нашей землячки Александры Григорьевны Муравьевой…». И вот тут – он уже был не прав! Почему?

Известно, как трепетно и щепетильно относятся краеведы к метрическим данным своих героев. Это можно видеть на примере всем известного Александра Михайловича Полынкина, проводящего в Орловском архиве за изучением церковных метрических книг добрую половину своей бесценного времени. Труд его, безусловно, не прошёл впустую. Честь ему и хвала. Но сказали ему по этому поводу хотя бы «спасибо»?

О том, что А.Г.Чернышёва (Муравьёва) родилась не в 1804 году, а в 1800-ом стало известно ещё в 1996 году, благодаря публикации в №1 питерского журнала «Мѣра» (но кто бы об этом тогда знал?). Вместе с тем, именно в 2004 году, выходит и статья С.И.Афанасьева «Друзья мои…» «Временника Пушкинской комиссии» (вып. №29, стр.152-169). Именно на неё я ссылался в своём юбилейном (к 190-летию восстания) очерке «Участники великого заговора», когда разбирал запутанные судьбы декабристов Плещеевых. Тогда кропотливая работа краеведа С.Афанасьева с метрическими книгами петербургских храмов позволила установить не только время рождения одного из Плещеевых, но и уточнить год и день рождения Александры Чернышёвой (впоследствии Муравьёвой).

Запись о её рождении и крещении находилась в метрической книге того же исчезнувшего петербургского храма, что и у Алексея Плещеева – церкви Успения Пресвятой Богородицы, что на Сенной. Родилась она 2-го июня, а крещена была 10-го июня 1800 г. И потому наш краевед В.А.Власов несколько запоздал с её 200-летием, которое нужно было отмечать на следующий год после А.С.Пушкина. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Пенять на то краеведу, безусловно, не стоит, потому как, и по прошествии 20 лет ситуация осталась прежней. В чём можно убедиться, обратив взоры на сайты Интернета, посвящённые Муравьёвой. Подавляющее большинство из них продолжает пребывать в блаженном неведении, несмотря на наличие в сети метрической информации Афанасьева.

Но это так сказать первая половина проблем метрики, касающаяся А.Г.Муравьёвой, в целом простая и легко заметная. Другая, несколько скрытая, относится ко второй героине очерка Олега Волкова, а также героине и нескольких моих очерков – Наталье Дмитриевне Фонвизиной (урождённой Апухтиной, впоследствии Пущиной). Её упорно продолжают причислять к костромским уроженцам, несмотря на то, что один из ведущих костромских историков-краеведов, учёный-исследователь генеалогии российского дворянства, автор нескольких трудов Виктор Николаевич Бочков (1937-1991) в первом из очерков своей последней книги «Скажи: которая Татьяна?», изданной в Москве, также упорно это отвергал. Вот выдержка из этого издания:

Выдержка из работы Виктора Бочкова

Казалось бы, зачем костромскому краеведу, при наличии нескольких воспоминаний о костромском детстве Фонвизиной, да и её самой, опровергать данный факт? Объясняется это – прирожденной научной честностью В.Н.Бочкова и неприемлемостью конъюнктуры в истолковании выявленных им исторических истин. Чем, кстати сказать, не отличаются некоторые из современных любителей краеведения той же Костромы.

Именно на труды Бочкова я и ссылался в одном из первых моих очерков о Фонвизиной под названием «Болховчанка Наташа Апухтина, «… с которой образован Татьяны милый идеал». Там же частично процитировал приложенный выше текст его книги с датой её рождения и далее пояснил: «В этом плане, видимо, придётся ещё разбираться, поскольку сама она не помнила орловский период». Ну, что ж, время разобраться, похоже, настало. Тем более, что на сайте Никиты Кирсанова «Декабристы» довелось увидеть фотографию остатков памятника на «утерянной» могиле нашей героини (ставшей под конец жизни Пущиной) в московском Покровском монастыре с той же самой датой 7 апреля 1805 года. Фотография сделана в 1929 году буквально перед сносом надгробий этого монастыря, на месте которых был разбит Таганский парк.

Что можно сказать про выбитую на постаменте дату? В данном случае нужно вспомнить к чему нас призывал Козьма Прутков: « … не верь, глазам своим»! То бишь: «Доверяй, но проверяй». А потому и займёмся этой аналитической проверкой, на основе уже известных фактов. Тем более, что такую проверку требуют от нас, как Бочков, который ещё в начале книги свидетельствует о наличии кроме официальной даты рождения Апухтиной и другой: «…в её детстве родители называли иную дату – 1803 год», так и автор вышеуказанной статьи «Друзья мои…», замечающий: «В результате пренебрежительного отношения к дате своего рождения некоторые современники Пушкина вообще очень плохо представляли, когда появились на свет Божий».

Проверка наша может начаться с простого предположения, что метрических книг о рождении Натальи Апухтиной не сохранилось. Но зато сохранились стихи великого поэта Василия Андреевича Жуковского ей посвящённые, на которые ссылаются почти все, кто так, или иначе пишет о Фонвизиной (Апухтиной). В прежних своих статьях (а второй статьёй был литературный очерк «В болховском небе сияла комета») я их тоже приводил и разбирал. Цитирующие, подчас не задумываются об их содержании, потому придётся привести повторно по «Полному собранию сочинений и писем» (ПСС и П) В.А.Жуковского, т.1, 1999 г., стр. 163:

«Тебе вменяют в преступленье,

Что ты милее всех детей!

Ужасный грех! И вот моё определенье:

Пройдёт пять лет и десять дней!

Не будешь ты тогда милее всех детей:

Ты будешь страх сердец и взоров восхищенье!»

Портрет Василия Жуковского работы А.Маньяни

Как я уже писал, эти стихи Жуковского записанные в альбом матери Апухтиной в отличие от других имеют точное посвящение, дату и место написания: «8-ми летней Наталье Дмитриевне Апухтиной», а внизу «августа 3 Чернь 1811 года. На празднике у Плещеева собственною рукою Жуковского писано» (и не 5 августа, как сообщают многие, а именно 3-го, потому как 3 августа отмечался день рождения Анны Ивановны Плещеевой). На это же ссылался и Бочков, а теперь указывает и ПССиП Жуковского (см. стр. 555-556 примечания). Причём в примечании к стихам чётко записано: «Точная датировка записи в альбом позволяет уточнить год рождения Н. Д. Апухтиной-Фонвизиной: не 1805, как принято считать, а 1803 г.»

Как мы видим, арифметикой здесь уже занимались и от 1811 отнимали 8, а теперь займёмся сложением и к имеющимся 8 годам Наташи прибавим те самые 5 лет, о которых говорит поэт. Получим 13. Кто-нибудь задавался вопросом: «Почему в 13 она не будет милее всех детей, а будет взоров восхищенье»? Между тем ответ на него очевиден: 13 лет по понятиям того времени был возрастом женского созревания, возрастом возможности выдачи замуж и выхода «на ярмарку невест». Из стихов следует, что своего совершеннолетия она достигнет через 5 лет и 10 дней, т.е. поэт посвящает стихи не совсем ещё 8-ми летней Наташе, а лишь приближающейся к 8-летию, которое наступит через 10 дней. В этих стихах и заключена метрика Апухтиной, поэтому в альбоме матери они и имеют точную дату. Писаны 3 августа, прибавляем 10 дней получаем 13 августа – день рождения Наташи Апухтиной, будущей Фонвизиной и Пущиной. Но никак не апрель.

Факсимиле Н.Д.Фонвизиной

Косвенным доказательством того, что именно 13 августа было её днем рождения можно найти и в «Исповеди» самой Фонвизиной, где можно прочесть: «Мне минуло 14-ть лет. Находясь 13-го августа в деревенской нашей церкви, я в первый раз в жизни увидела покойника, моих лет юношу – любопытство удержало меня у гроба – и вызвало глубокое душевное сосредоточие и внутреннее отвлечение от обычной колеи земной жизни. Сильно поразил меня вид смерти и ее непреложность для всякого из нас;…». Воспоминания пишет человек в 62 года, но почему-то данную дату 13 августа (почти полвека назад) хорошо запомнила! Да потому что было это днём её рождения! В день рождения столкнулась с мертвецом, потому и поразило и надолго отложилось в памяти.

Н.Д.Фонвизина, худ. Н.Бестужев, 1833 г. (сайт «Декабристы»)

Ещё одним залогом того, что месяцем её рождения был август, а не апрель, служит само её имя. Это сейчас имена новорождённым присваиваются «как Бог на душу положит». А в XIX веке прослеживалась чёткая связь выбора имени с датой рождения. Чтобы не быть голословным в данном вопросе и действительно подходить к нему с научной точки зрения всем желающим предлагаю прочесть демографическое исследование 2008 года современных авторов А. Авдеева, А. Блюм, И. Троицкой «Наречение имени в России». Из него вы почерпнёте, что по правилам того времени имена давались по святцам, в процессе крещения. Отступления от правил, безусловно, были, но, не думаю, чтобы они коснулись семьи нашей героини, потому как мать её была крайне набожной. Данное кропотливое исследование указанных авторов было связано с анализом метрических книг Выхинской вотчины графов Шереметьевых Московского уезда, освещает многие вопросы выбора имён в их связи с религиозными обычаями и правилами православной церкви и включает в себя ряд таблиц и графиков. В конце труда дано табличное приложение под названием «Распределение по месяцам года 15 наиболее распространенных мужских и женских имен в Выхинской вотчине, 1815-1918». Из него я вычленил красноречивую выдержку о Натальях, где подавляющее большинство этого

имени приходится на август, а апрель же попросту пуст. Как видно из таблицы день памяти святой Натальи в XIX веке был всего лишь один и приходился тогда на 26 августа (8 сентября по н.ст.). В каком-то смысле знаменательно, что Кирсанов разместил фотографию памятника Пущиной именно 26 августа.

Но почему всё-таки на мраморе был высечен апрель? Возможно, что связано это с какими-то личностно-религиозными переживаниями самой Натальи Дмитриевны. Ведь именно в апреле при бегстве в монастырь она была наречена, другим именем, Назарий, а уж затем силой возвращена и потом выдана замуж за Фонвизина.

Доказательств вполне достаточно, чтобы серьезно отнестись к стихам В.А.Жуковского. Причём, не только в плане хронологии, но и географии.

Ведь именно слово Чернь, развеивает миф о костромском происхождении Апухтиной, т.к. Чернь – это орловское имение А.А.Плещеева (Большая Чернь Болховского уезда). В период рождения дочери её отец Апухтин Д.А. был орловским помещиком, а с 1806 по 1812 г. болховским предводителем дворянства (и неоднократно исполнял обязанности орловского губернского предводителя), а кологривским (но не костромским) предводителем он стал, когда его дочери было уже 20 взрослых лет, в конце 1823 года. И продолжать писать, что «Фонвизина родилась в имении родителей, костромских дворян Апухтиных, Отрадном (или Давыдово)…»… – это повторять исторические вымыслы, как самой героини, так и наслоившихся затем воспоминаний 100- летней давности (тем паче, если само Давыдово ими было куплено в 1818 году). До некоторой степени В.Бочков, конечно, прав, когда пишет: «…Н.Д.Фонвизина исключительно легко перемещала события своей жизни во времени и пространстве, вводила в неё мифические личности, приписывала близким не совершавшиеся ими поступки. Своё детство из губернского Орла она перенесла в Костромскую деревню, придумала юношеский роман…, появление в Давыдове М.А. Фонвизина сдвинула на 1822 год…» и т.д.

Некоторые вдумчивые исследователи биографии Апухтиной, полагают, что детство Наташи, ещё до разорения отца и войны 1812 года прошло в Москве. Ну, что ж! Частично очень даже может быть, учитывая большую московскую родню матери! Но только сиднем в Москве, как известно, не высидишь. Пригреет солнышко и потянет всех на матушку- природу в собственные родные усадебные места.

К чему я это всё пишу? Да к тому, что день появления на свет Божий нашей героини, подсказывает и её истинную родину с таким привольным и дивным названием, как Орловщина! 

P.S. Как впоследствии оказалось, дата рождения Апухтиной – 13 августа 1803 г. подтверждена и моим старым оппонентом великим князем Николаем Михайловичем в «Русских портретах» (см. очерк «Бледный негр Плещеев») ещё в 1906 году, т.е. тогда, когда памятник на её могиле мог лицезреть любой желающий. К сожалению, в провинции найти его книгу довольно проблематично. В связи с чем, приношу свою благодарность работнику МБА Удомельской центральной библиотеки Быстровой Надежде Борисовне и библиографам Тверской областной универсальной научной библиотеки им. А.М.Горького Лукьяновой Ирине Михайловне, Быченковой  Лидии Геннадьевне и Гожевой Татьяне Викторовне".

(Вячеслав Рыбников)

• Населённые пункты Болховского уезда и их владельцы в 1763, 1782 и 1811 годах
• "Моя родимая сторонка" (болховчанин Олег Волков о своей малой родине, часть вторая)"
• Болховские храмы (часть четвёртая рассказа болховчанина Олега Волкова «Моя родимая сторонка»)
• Из старой тетради (о «Домашнем Памятнике» Николая Левшина)
• Старый барин из Струково
• Почмейстер из уездного города
• «Болховские истории» получили диплом фестиваля национальной книги
• О первом снимке Болхова и стихотворении в его честь
• «Моя родимая сторонка» (болховчанин Олег Волков о своей родословной, часть первая)
• Болховские кафли от Сапелкиных