26 декабря (14-ого – по старому стилю) – 192-я годовщина восстания декабристов. Об этом событии и его участниках размышляет наш постоянный автор - Олег Волков (Александр Полынкин)

«О декабристах написаны книги и сняты кинофильмы. Хорошо написаны и замечательно сняты. Читаю и смотрю всегда с удовольствием. Но есть одно "но" - постоянным вопросом. Понятно, что история не терпит сослагательного наклонения, никаких "если бы да кабы". Что сложилось - то сложилось, не прибавить - не отнять. Но вот сидит это "но" и никуда от него не деться! А если бы жёны декабристов в Сибирь не приехали?

Нет никакого желания загружать читателей сведениями о причинах выступления, планах декабристов, о программах и самих личностях участников. Мнения расходятся даже у специалистов, причём, диаметрально противоположно. Куда уж нам, грешным? Хватит школьного курса истории да фильма "Звезда пленительного счастья", снятого к 150-летию со дня восстания. Какие типажи! Не удивляюсь, после "Белого солнца пустыни" у режиссёра Владимира Мотыля считали за счастье сниматься многие актёры. Что говорить, это нужно смотреть, что вполне доступно любому человеку при современных информационных технологиях. Хотя лучший просмотр фильма - на премьере в кинотеатре! И есть ностальгия по кинотеатру старому, с бабульками - контролёрами и вечными парочками в последнем ряду. Без "Кока-колы" и попкорна! Кто помнит - расскажите молодёжи. Это было, и это правда...

14 декабря 1825 года (по новому стилю 26-го декабря) - очередная годовщина выступления на Сенатской площади Санкт-Петербурга. Выведенные из казарм подразделения, всего около трёх тысяч человек, построились в каре вокруг памятника Петру Первому - Медному всаднику. А дальше ...

Медный всадник в декабре.

Стужа. Ветер. День короткий.

Ощетинилось каре.

Залп! Картечь прямой наводкой.

Ах, российский поворот!

Аты - баты, шли солдаты.

Кто живой - под невский лёд,

Уцелевших - в казематы.

Дальше - следствие и суд.

Срок поменьше иль поболе.

И этапом побредут

В кандалах по царской воле.

Часть - в солдаты на Кавказ.

Там война, конца не видно.

... Эполеты наземь - враз!

Казнь гражданская постыдна.

Шпаги треск над головой

Разделил на "до" и "после"

Жизнь с судьбою полковой

И сибирские погосты.

Погибших убрали под лёд Невы, новый император взял руководство следствием в свои руки, оставив личные пометы на документах.

Не вдаваясь в подробности этой большой темы, отметим, что в Сибирь отправили свыше сотни участников выступления. Что их ожидало?

Скорее всего, близкая смерть и, с большой вероятностью, забвение. Для этого предположения есть основания...

28-летний император рьяно вникал во все детали, писались новые положения и бесконечные инструкции. Как везти, как содержать. И красной нитью - ограничить, не допустить, запретить. "Не знаю, почему против принятого порядка заковывали в железы дворян", - вспоминал декабрист Розен. А вот свидетельство декабриста Лорера: "…две ночи ехать, на третью ночевать, не позволять нам иметь ни с кем ни малейшего сообщения". Вот отрывки из порядка этапирования:

"1) - маршруты следования сохранять в тайне; 2) - В Сибирь из Петербурга отправлять только по Ярославскому тракту, минуя Москву; 3) - отправку производить не в один день, а группами по 2-4 человека, через сутки, тайно и по ночам; 4) - при каждом преступнике иметь одного жандарма, а при группе - фельдъегеря". И это ещё цветочки, ягодкой стала "Инструкция для фельдъегеря". Читаешь и поражаешься, до чего только не додумался мстящий за свой пережитый страх самодержец!

И не вызывает удивления донесение управляющего медицинской частью Нерчинских рудников врача Владимирского в феврале 1827 года: "Трубецкой страдает болью горла и кровохарканьем, у Оболенского цинготная болезнь с болью зубов, Якубович от увечья страдает головой и слаб грудью, Борисов страдает от помешательства в уме, Артамон Муравьёв душевно страдает". И так без конца... Официальный врач Ильинский был молод и не имел практического опыта. Вполне понятно, что узников ждала близкая могила. Но дело приняло неожиданный поворот! С властями вступили в борьбу женщины. Без выстрелов и помпезности. Тихо и неуклонно, не пасуя перед трудностями и очевидным зверством. Чего стоило только добиться разрешения поехать за мужем на каторгу! Требовалось подписать отречение от всех прав состояния не только за себя, но и за будущих, родившихся в Сибири детей. А родившихся ранее - оставить с родственниками без надежды увидеть когда-либо вновь.

Их было одиннадцать, - девять жён и две невесты. Могло быть и больше, но по ряду обстоятельств не сложилось. Матери декабристов Бестужевых Николай Первый отказал и только после смерти Прасковьи Михайловны в Сибирь смогли поехать её дочери - сёстры декабристов. Сестра декабриста Михаила Лунина ни на секунду не забывала о брате на протяжении долгих лет, до самой его кончины. Декабрист Иван Якушкин категорически запретил жене ехать к нему, считая, что только она воспитает детей должным образом. Через несколько лет жена, Анастасия Васильевна (урождённая Шереметева), предпримет ещё попытку, но получит резолюцию царя "Отклонить под благовидным предлогом". В 1838 году в Сибирь к декабристу Торсону приехали мать и сестра.

Среди жён декабристов две представительницы Орловщины - Александра Григорьевна Муравьёва (урождённая Чернышёва) и Наталья Дмитриевна Фонвизина (урождённая Апухтина). Их роль в нашей истории неоценима.

Александра Муравьёва

Александра Муравьёва вышла замуж за блестящего офицера Никиту Муравьёва в 1823 году и ко времени его ареста 20 декабря 1825года обрела материнское счастье в дочери и сыне. И ждала третьего ребёнка. Тихая семейная жизнь в орловском имении Чернышёвых Тагино разрушилось в один момент. Арестован муж, родной брат Захар Чернышёв, многочисленные родственники: Плещеевы, Вадковский, Муравьёвы-Апостолы. И она бросается в Петербург. В двадцать с небольшим лет, не имея жизненного опыта и закалки. Пытается наладить связь с находящимся в Петропавловской крепости мужем. Что только она не предпринимала! Пыталась подкупить стражу, наладить переписку (на французском языке), вместе со своей свекровью, матерью Никиты Муравьёва, арендовала лодку и курсировала на ней по Неве вдоль крепости. В борта лодки бились волны, развевался на ветру платок как знак любимому мужу, что он не забыт. И вот приговор - смертная казнь! Потом, по конфирмации, царь заменит его на 20 лет каторги. По сути это тоже смертная казнь, только с отсрочкой. Ненадолго... Любая простуда могла оказаться смертельной, антибиотиков ещё не изобрели, а тюремная медицина не отличалась изысками.

Подписав необходимые документы, отказавшись от всего, Александра Муравьёва поехала к мужу в Сибирь. Среди личных вещей были надёжно спрятаны стихи Александра Сергеевича Пушкина: "Во глубине сибирских руд" - послание всем декабристам и "Мой первый друг, мой друг бесценный", посвящённое Ивану Ивановичу Пущину.

Во второй книге "Болховских историй" краевед Вячеслав Константинович Рыбников написал очерк "Болховчанка Наташа Апухтина". В сущности это не очерк, а целое исследование. И тому есть причина, ведь речь идёт о прототипе пушкинской Татьяны Лариной из "Евгения Онегина". Удивительная женщина, жена декабриста Михаила Александровича Фонвизина, последовавшая за ним в Сибирь.

Наталья Дмитриевна вышла замуж не по любви, а по семейным обстоятельствам, за человека, много старше её, пришедшего под венец генералом. А она была совсем юной девушкой, единственным ребёнком в семье. Прошедший через огонь всех войн того времени, сражавшийся при Аустерлице и Бородино, командовавший партизанским отрядом, побывавший в плену и награждённый за храбрость золотой шпагой и многими орденами генерал-майор и воспитанная в патриархальной семье молодая жена. Общего было мало, но семья сложилась. К моменту ареста в семье рос сын Дмитрий, и ждали рождения второго ребёнка.

Наталья Фонвизина

Декабрь 1825 года изменил всё. Михаил Александрович был арестован и заключён в каземат Петропавловской крепости. Наталья Дмитриевна, оставив матери сына Дмитрия, отправляется к мужу. До рождения второго ребёнка оставались считанные недели.
Она хлопочет в силу своих возможностей, но суровый приговор не оставляет надежды. И после рождения второго сына, названного в честь отца Михаилом, она отправляется за мужем на каторгу. Подписав документы с отказами от всего, что только можно.

Череда полосатых столбов

Вдоль избитой, угрюмой дороги.

Трудный путь от родного порога

В край, где горе да лязг кандалов.

Всё, что было - быльём поросло.

Прошлых будней скользящие тени.

Впереди - холода и метели.

Лишь обмолвиться парочкой слов.

С ним, желанным, - что там, вдалеке?

Пребывает в затерянном мире.

Как же много заплат на мундире!

Вместо шпаги - кирка в руднике...

Миром правят Добро и Любовь,

Сила Духа, Надежда и Вера.

И потомкам достойным примером

Подвиг женщин из прошлых веков.

В Сибири Наталья Дмитриевна разделила с ранее приехавшими жёнами декабристов все заботы. Она поддерживает и утешает, пишет письма, готова в любую минуту прийти на помощь. "В её голубых глазах отсвечивало столько духовной жизни, что человек с нечистой совестью не мог прямо смотреть в эти глаза", - писал декабрист Лорер.

Удивительным образом в Фонвизиной сочетались религиозность и бунтарский дух. Малейшая несправедливость властей сразу же вызывает протест. Бороться и не сдаваться! Уже на поселении, в 1842 году, она совершила поездку без разрешения властей, за что последовал выговор, в котором её назвали "женой государственного преступника, ссыльно - каторжного". А следовало назвать по букве закона "супругой, состоящей под надзором полиции". Наталья Дмитриевна пишет письмо шефу жандармов графу Орлову, требуя извинений со стороны генерал-губернатора. И добилась! Дальше -больше, вскрыв злоупотребления генерал-губернатора Горчакова, Фонвизина добилась вообще его снятия с поста!
И в тоже время для декабристов и их жён оставалась доброй и отзывчивой «Наташей – Визинкой», как они её называли. Вместе с мужем помогала всем и во всём, перечисляя большие суммы на медицинские дела, школы и храмы. Для одного из них Наталья Фонвизина написала икону. И поддержала оказавшегося не по своей воле в Сибири Фёдора Михайловича Достоевского. Всё это, несмотря на личные беды. Двое родившихся в Сибири сыновей, Богдан и Степан, умерли в младенчестве, оставленные у родственников старшие сыновья прожили по двадцать с небольшим лет.

Нелегко писать о декабристках. Столько уже написано, разобрано, выпущены альманах и защищены диссертации. И в небольшом очерке охватить эту глыбу невозможно, да и не нужно. Хочется показать важность их приезда в Сибирь и тихий подвиг. Не дали пропасть попавшим в беду и погибнуть в забвении. Хотя сами они так не считали. Вернувшаяся из Сибири жена декабриста Давыдова, Александра Ивановна, говорила: "Какие героини? Это поэты из нас героинь сделали, а мы просто поехали за нашими мужьями..." Просто поехали. Ей пришлось оставить у родственников шесть (!) детей. Жена другого декабриста, Мария Казимировна Юшневская, чтобы оплатить дорогу, была вынуждена продать серебряные ложки и последнюю шубу. И без шубы - в Сибирь.
Подтверждением служат строки самих декабристок. "Со всеми дамами мы как бы составляем одну семью. Они приняли меня с распростёртыми объятиями, так как несчастье сближает",- писала матери Мария Волконская. В своих воспоминаниях Полина Анненкова пишет: "Всё было общее - печали и радости, всё разделялось, во всём друг другу сочувствовали. Всех связывала тесная дружба, а дружба помогала переносить неприятности и заставляла забывать многое". А теперь - факты. Декабристам была запрещена переписка, роль связных взяли на себя женщины, написав тысячи(!) писем. Писали родственникам и знакомым, не забывая и официальные инстанции. Не давали забыть царскому правительству ни на один день о ссыльных. Комендант на каторге жаловался, что лучше иметь дело с сотней государственных преступников, чем с десятью их жёнами.

Изнеженные, прожившие долгие годы в окружении слуг, они научились всем житейским премудростям, топили печи, ухаживали за больными и готовили пищу на всю артель, помогая нуждающимся. "Они были нашими ангелами-хранителями и в самом месте заточения, для больных просили устроить больницу",- вспоминал декабрист Розен. И устроили. И не только больницу, но открыли в ссылке и медицинскую библиотеку в 4000 томов с лучшими для того времени анатомическими и хирургическими атласами. Это была первая в Сибири медицинская библиотека. Мать декабриста Никиты Муравьёва, Екатерина Фёдоровна, выслала огромную семейную библиотеку, которая со временем была подарена Томскому университету. И большой набор лучших хирургических инструментов. Декабрист Фердинанд Богданович Вольф, в кандалах (!) врачевавший друзей по несчастью, был несказанно рад такому подарку. И стал учить врачеванию других узников. Позднее, в ссылке, это искусство многим пригодилось. Декабристы безвозмездно оказывали медицинскую помощь местному населению и по праву пользовались большим уважением.

Пережив скончавшихся в Сибири Александра и Никиту, в 1848 году Екатерина Фёдоровна Муравьёва умерла. Родственники вспоминали: "Она чуть с ума не сошла от горя и целые дни и ночи молилась. От долгого стояния на коленях у неё на них образовались мозоли, так что она не могла ходить и совершенно ослепла от горя".

Самое главное - женщины не давали упасть духом. Глядя на хрупких и совершенно неподготовленных к каторжной жизни супруг, просто нельзя было проявить минутную слабость. "И не стыдно ли было бы нам падать духом, когда слабые женщины возвысились до прекрасного идеала геройства и самоотвержения? Поистине, когда я думаю об этом, я проникаюсь чистым и умиротворяющим душу восторгом. Это освежает мой дух и примиряет с человеческим родом, подчас таким надменным и низменным", - это слова декабриста Александра Бестужева. Дело дошло до создания "каторжной академии". Читались лекции по самым различным предметам. Изучали историю, философию, механику, математику, физику, астрономию, финансовое дело, иностранные языки. Декабристы - моряки проявили недюжинные изобретательские способности, особенно Николай Бестужев. О нём нужно сказать особо, ведь благодаря этому человеку до потомков дошли портреты декабристов и их жён. Жёны декабристов обеспечили его красками, но опыта работы с акварелью не было. Талантливый человек справился, оставив удивительную галерею портретов своих друзей. Причём, рисовал портреты обязательно со снятием копий, а дальше догадаться нетрудно. С помощью всё тех же связных изображения пересекали границы каторги. Дьявольская цель царя - предать и духовной смерти, была сорвана. О какой смерти может идти речь, если даже существовали хор и квартет. Царь совершил ошибку. Не дано было понять сухому педанту волшебную силу музыки! Исполнялись инструментальные произведения и романсы, написанные самими декабристами. Музыкальными способностями отличался и наш земляк, Фёдор Вадковский, его музыкальные произведения скрашивали тюремные будни. И, вне всякого сомнения, женщины были самыми требовательными и одновременно благодарными слушательницами.

Так проходили дни, месяцы, годы...

22 ноября 1832 года умерла Александра Григорьевна Муравьёва, ей исполнилось всего 28 лет. Она была олицетворением женского идеала, эта смерть потрясла всех. Разные по возрасту, положению, да и вообще разные, жёны декабристов единодушны: "Святая женщина, которая умерла на своём посту". Сколько тяжёлых потрясений довелось ей перенести за последние годы: арест мужа и брата, расставание с семьёй, а главное - разлука навечно с тремя детьми-крохами, смерть сына, матери, отца. Но это не всё, в Сибири умирают две родившиеся в неволе дочери, а трёхлетняя София постоянно болеет. Она завещала похоронить себя вместе с матерью в московском Новоспасском монастыре. Свекровь, Екатерина Фёдоровна Муравьёва, умоляет власти отдать ей на воспитание внучку Софию. Нонушку, как ласково называли девочку декабристы. Следует отказ императора. Повторное обращение и вновь царское "Совершенно невозможно". Через долгие годы Софья Муравьёва сделала на полях документов помету: "Свидетельство жестокости и сухости сердца покойного государя Николая Павловича. Прости ему, Господи, и упокой его душу! И прости, как простили мы, пострадавшие".

На похоронах Александры Муравьёвой все плакали, не стыдясь слёз. Декабристки и декабристы. Все, кроме мужа Никиты. Он молча просидел у гроба любимой жены ночь. И за эту ночь стал совершенно седым...

И дрогнул император. Нет, не из гуманных соображений, а из-за огласки, общественного мнения. Были смягчены условия содержания, объявлен царский указ о сокращении каторжных сроков на пять лет. И дальше этот процесс не останавливался. Своей смертью Александра Муравьёва спасла многих.

Великий русский поэт Николай Алексеевич Некрасов написал две части поэмы "Русские женщины", посвящённой жёнам декабристов. Планировал написать и третью, составил в марте 1873 года план. Не успел. Третья часть посвящалась Александре Муравьёвой.

А конца моего очерка не получается. Да и что написать, всё уже сказали великие: "Они бросили всё: знатность, богатство, связи и родных, всем пожертвовали для высочайшего нравственного долга, самого свободного долга, какой только может быть. Ни в чём не повинные, они в долгие двадцать пять лет перенесли всё, что перенесли их осуждённые мужья". Ф. М. Достоевский. "Дневник писателя". 1873 год.

"Спасибо женщинам: они дадут несколько прекрасных строк нашей истории... "Из письма П. А. Вяземского В. А. Жуковскому от 6 января 1827 года.

Лучше не скажешь...».

Памятник жёнам декабристов в г. Тобольске

(Олег Волков)

• О 12-ом выпуске «Краеведческих записок» и о дворянском роде Чиркиных