Главная → История Покровского края →☺

О дровах и правовом нигилизме.

Это письмо от ветерана войны Антонины Федоровны Павловой из деревни Морозово Покровского района пришло к нам как раз в канун Дня Победы. «Прошу вас, помогите»,— было написано в нем неровным почерком, выдававшим возраст и волнение писавшего.
«Я как ветеран никому не нужна,— резали по сердцу слова. — Никто из властей не помогает. Говорят, ветеранам положены нормальные условия для жизни… А у меня отняли даже спокойствие, я не могу спать ночами… Что же за власть такая — они людям не помогают, а, наоборот, добивают». Чем же так обидели ветерана?


Из письма следовало, что семья ветерана — а живет она с внучкой, Еленой Нестеровой, многодетной матерью (трое детей), и ее гражданским мужем Андреем Гревцевым — осталась в минувшую зиму без дров. Не то чтобы совсем без дров — сколько смогли, заготовили, но морозная зима потребовала топлива больше обычного. И уже в феврале замерзавшая семья с малыми детьми (младшему, родившемуся в декабре, не было и двух месяцев) была вынуждена отправить своего единственного взрослого мужчину в лес за дровами. Андрей дров привез, семья согрелась. Но уже через несколько дней в доме появились участковый лесничий и представители ОВД по Покровскому району…
«А.А. Гревцев из корыстных побуждений, не имея договора купли-продажи лесных насаждений для заготовки древесины... реализуя свои преступные намерения, взял бензопилу и спилил три дуба в лесу, принадлежащем казенному учреждению «Глазуновское лесничество» Управления лесами Орловской области, общим объемом 1,77 куб. м…» — так описана ситуация в заведенном уголовном деле. Из дела следует, что стоимость древесины — 392 руб­ля 76 копеек за кубометр, но материальный ущерб, причиненный Глазуновскому лесничеству, «исчисленный с таксами», составляет… 94 тысячи рублей 43 копейки. Вывод: Гревцев совершил преступление — незаконную рубку лесных насаждений в крупном размере.
Какое решение примет Покровский районный суд, пока неизвестно, но очевидно, что семья, которая живет на пенсию бабушки и пособия на детей, не в состоянии будет выплатить указанную сумму ущерба. Именно это обстоятельство и не дает спокойно спать ветерану. Уверенная, что «никто из властей» ей не поможет, Антонина Федоровна обратилась за помощью к журналистам и к уполномоченному по правам человека в Орловской области.
В администрации Дросковского сельского поселения, на территории которого находится деревня Морозово, появление корреспондента с жалобой ветерана вызвало переполох. Глава поселения Г.Д. Внуков, совсем недавно (после мартовских выборов) приступивший к своим обязанно­стям, был искренне взволнован случившимся. Его можно понять:
к празднику Победы он как глава поселения готовился, как к своему главному экзамену. «Один мой дед — со стороны матери — погиб во время войны в боях за Орловскую область, другой мой дед, по отцу, лежит в братской могиле на территории Тверской области... — говорил Григорий Дмитриевич с дрожью в голосе, — и как вы думаете, мог ли я ... Да всех участников войны
(а на территории поселения их пятеро), и всех вдов участников войны мы поздравили, всех обошли по домам... Все шесть братских могил мы привели в идеальный порядок... Мы с огромным вниманием относимся к любой просьбе ветеранов. Неужели мы кого-то не учли?».
Л.П. Семенова, специалист учетного стола, тоже чуть больше месяца в этой должности, в спешке просматривала списки участников войны, вдов, бывших узников... Фамилии нашего обиженного ветерана из деревни Морозово в них не было. Наконец мы нашли её в списке так называемых «приравненных к ветеранам» (такая категория льготников появилась в прошлом году,
к 65-летию Победы, причисляются к ней, в частности, и те, кто в годы войны были детьми, как наша Антонина Федоровна).
— Ветеран А.Ф. Павлова обращалась к нам с заявлением о выплате компенсации за дрова, полагающейся этой льготной категории, — это уже реплика ведущего специалиста администрации сельского поселения С.В. Легостаевой. — Дело в том, что до прошлого года льготники получали по тонне угля бесплатно, а с 2010 года порядок предоставления льгот изменился: теперь топливо на зиму льготнику надо купить самому, потом подать заявление о компенсации. Мы проверяем, действительно ли куплены уголь или дрова, составляем акт обследования и передаем документы в отдел соцзащиты, и уже через это ведомство ветераны получают компенсацию. Правда, сумма получается незначительная — от 400 до 700 рублей.
Чтобы закупить дров или угля на зиму и подвезти их к дому, нужно тысяч шесть-восемь, как узнали мы от местных жителей. Конечно, вышеназванная сумма предусмотренной государством компенсации далеко не компенсирует ветерану необходимые для отопления расходы... Но начальник райотдела соцзащиты И.Н. Бобкова нам сказала, что малообеспеченная семья имеет право на получение материальной помощи в размере шесть тысяч рублей в год, если напишет соответствующее заявление и соберет необходимый пакет документов. А руководитель районного центра социального обслуживания Н.И. Девушкин и вовсе уверил нас, что если бы бабушка-ветеран обратилась, то работники центра привезли бы ей сушняка чуть ли не «за так», только надо заплатить за транспортировку.

Итак, помочь ветерану обо­греться зимой по должности должны, по нашим подсчетам, как минимум три государственные инстанции — администрация сельского поселения, отдел социальной защиты, центр социального обслуживания... И везде нам открыто и прямо говорили: вот написала бы бабушка (или ее внучка, многодетная мать, потому что это тоже «льготная категория») заявление, то уж мы бы... Но, признаться, пока мы это выяснили, да обошли, а, вернее, объехали на редакционной машине все эти инстанции... Неужели кто-то всерьез может думать, что 80-летняя бабуленька и молодая многодетная мать, проживающие в непроходимом медвежьем углу, могут быть в курсе того, какие именно инстанции власти им должны помогать, более того — найти эти инстанции, доехать до них и написать ожидаемые там заявления о помощи, да еще и собрать «пакет документов»?
А не правильнее было бы уважаемым чиновникам самим разыскать тех, кто имеет право на предусмотренные государством льготы, и разъяснить людям толком про их возможности? Ведь не так уж много у нас ветеранов да многодетных матерей. Таких, как Антонина Федоровна, на территории поселения проживают 125 человек, а многодетных матерей, как сказали нам в администрации поселения, в этом году здесь прибавилось всего трое. И среди них, кстати, внучка нашей Антонины Федоровны — Елена Нестерова. На День семьи (15 мая), как торжественно рассказали нам в одной из «инстанций», она должна была приехать за медалью. Да вот никому в голову не пришло, что вряд ли сможет приехать многодетная мать, у которой пятимесячный младенец, за медалью из деревни, куда автобусы сроду не ходят и пройти не смогут из-за полного отсутствия дороги...

Чтобы добраться до деревни Морозово, нам нужно было доехать до центральной усадьбы — села Внуково, от него вела уже проселочная дорога, которой мы смогли воспользоваться только по причине сухой погоды, да и то наполовину — часть пути надо было идти пешком, местность болотистая, и грязь здесь стоит даже в жару. Старый дом, в котором ветеран А.Ф. Павлова вырастила своих шестерых детей (в настоящее время осталось трое), где сейчас живет с внучкой и по мере сил помогает поднимать правнуков, стоит на краю деревни. Усадьба, надо сказать, обихоженная — несколько хлевов за старым садом полны скотиной, есть и корова, и лошадь, и овцы. Внучка с мужем хозяйство ведут исправно — этим и живут. В доме порядок и чистота. Возле плиты (которую топили злополучными дубами) большая ванна — для купания детей.
На наш зов из внутренних комнат появилась маленькая, сухонькая, согнувшаяся до земли, но бодрая, приветливая бабуленька — это и была Антонина Федоровна, баба Тоня. Где-то за стенкой дружно заревели младшие правнуки, тихий час которых прервал наш визит. Со двора от хозяйства вошла Лена, симпатичная хрупкая мама троих детей, а за ней и Андрей. Разговор был долгий, из него мы, только что восхищавшиеся милым здешним майским пейзажем, узнали, что старшая девочка — девятилетняя Ирина — каждый день ходит пешком в школу во Внуково, и мать, оставляя младших, идет ее провожать, ведь два километра через лес могла бесстрашно преодолевать только Красная Шапочка, да и то мы знаем, чем это кончилось. Волков здесь, слава богу, нет, а вот бродячие собаки случаются. Еще мы узнали, что в деревне нет водопровода, а единственный на всю деревню колодец (если можно так назвать ржавую трубу, врытую в землю и наполовину заполненную засоренной водой) исчерпывается после десятка ведер. Чтобы привезти воды, надо нанять трактор за 400 рублей, съездить в село Погонево, из тамошней водокачки купить воды (100 рублей за 4 куба) и привезти ее в Морозово по бездорожью. Воды хватает на хозяйство дней на семь — десять. А чтобы пробурить скважину, надо 40 тысяч рублей, таких денег в семье нет.
— А что же с дровами? — задали мы наконец интересующий нас вопрос. И поделились добытой информацией: — Нам сказали в трех инстанциях — в администрации поселения, в соцзащите, в центре соц­обслуживания, что стоило вам написать заявление, и дров бы вам привезли сколько угодно.
— Да мы писали заявление о дровах,— неожиданно заявляет Лена.— Я сам возил это заявление в сельскую администрацию,— добавляет Андрей.
Уже потом, когда мы вернулись в администрацию поселения, выяснилось, что заявление, которое Андрей с Леной сочли «заявлением о дровах» и которое, по их мнению, должно было решить их проблему с отоплением, было всего-навсего заявлением на выплату компенсации за уже приобретенные ими осенью дрова и которых, напомним, им хватило только до февраля. «Мы же написали заявление, — сказали мне в семье ветерана, — но дров не дождались. Ни слуху ни духу, что там с нашим заявлением... И тогда уж только (не замерзать ведь детям!) отправились в лес с бензопилой...».

Вот так и получилось, как в той пословице про семь нянек, — оказывается, по закону, ветерану и многодетной матери должны помогать и те, и другие, и третьи,.. да только кому какие заявления писать, какой «пакет документов» собрать и куда их свезти, никто из представителей власти не взял на себя труд даже разъяснить людям. Теперь вот ждут, чтобы за медалью к ним приехали. Да знает ли вообще многодетная Елена об этой медали? Вряд ли. У перепуганной семьи сейчас другие заботы, не до медали им: боятся, как бы Андрея, спилившего в морозы три дубка из окрестного леса (который, к слову, вырос сам по себе — «после боев поднялся», говорит баба Тоня), «за особо крупный размер ущерба», нанесенного лесничеству, в тюрьму не посадили — ведь где им взять эти 90 с лишком тысяч рублей?! А если влезут в долги, то на что, скажите, им содержать троих детей, за которых государство — выходит, как в насмешку? — торжественно предлагает им медаль...
«Органы соцзащиты Покровского района мне ни разу не помогли этой зимой, — пишет Елена в заявлении уполномоченному по правам человека,— хотя у них есть все документы, что я многодетная мать. Соцзащита появилась только после этого инцидента с дровами. Я даже не знаю, что мне положено по закону и какие льготы я имею, соцзащита непонятно кого защищает. Мою бабушку, ветерана войны, никто не поздравил с 9 Мая, никто не обеспечивает ее топливом, нам негде даже набрать чистой воды... Власти мы не видели. Но как только нарубили дров, власти за нас принялись. Нас с мужем вызвали в прокуратуру Покровского района. Следователь РОВД Семенихина кричала на меня и угрожала забрать детей. С нами вели себя так, как будто мы совершили тяжкое преступление. Однако со стороны прокуратуры не возникало вопросов к органам соцзащиты и к местной власти, почему они не выполняли свои обязанности по оказанию помощи многодетным и ветеранам, а довели нас до этого правонарушения».

В поле на проселочной дороге, ведущей от Внуково к Морозово, мы встретили машину, битком набитую работниками соцзащиты и центра соцобслуживания — ехали в Морозово заявление на дрова брать, — это уже после того, как судьбой бабы Тони заинтересовался уполномоченный по правам человека в Орловской области
Ю.С. Васютин. К слову, Юрий Сергеевич обратился к прокурору области С.Д. Воробьеву с просьбой «обратить внимание на нравственный аспект» этого дела. Уполномоченный по правам человека в письме к прокурору области пишет о «правовом нигилизме и правовой непросвещенности» нашего народа. А кто же его, народ, должен просвещать, как не чиновники на местах? От того и правовой нигилизм, то бишь неверие в силу и справедливость закона.
Кстати, о чиновниках на местах. В ходе работы над статьей мы по­звонили главе района. Д.И. Романов, к слову, некогда возглавлял агрофирму в окрестностях Дросково и о том, как живут селяне в глубинке, должен знать не понаслышке. О ситуации в Морозово он тоже знал. Его комментарий таков: семья виновата, теперь хотят уйти от ответственности. На мой встречный вопрос об ответственности местной власти глава разразился угрожающей тирадой: дескать, месяца два назад один такой писатель в одной газете тоже про нас написал... И что? — спросили мы. Но не дождались ответа — глава бросил трубку. Может, он хотел сказать, что «писатели» пишут, а его все равно переизбрали на новый срок? Так ведь прав уполномоченный по правам человека — правовая непросвещенность и правовой нигилизм причина того, что порой выбирают не глядя...
Хотя не все так глухо в Покров­ском районе — на должность главы Дросковской администрации вместо просидевшего здесь два срока и «прославившегося» за это время равнодушием к нуждам людей Перелыгина народ выбрал человека с горячим сердцем: теперешний глава поселения Григорий Внуков, в свое время честным трудом на земле заработавший звание «Заслуженный механизатор РФ», своих земляков в обиду не даст.

"Орловская правда", 21 мая 2011

Главная → История Покровского края →☺