В Государственном архиве Орловской области за годы работы в нём мне приходилось встречаться со многими интересными людьми. С некоторыми из них завязывалось потом тесное общение на месяцы и даже годы. Все эти люди, увлеченные поиском сведений по истории своих семей, достойны того, чтобы об их замечательном деле узнали и другие, потому что это – общая история нашей малой Родины – Орловщины. Я предлагаю тебе, читатель, познакомиться с биографией Галины Черемных и её исследованием рода Карловых из деревни Густой Малоархангельского уезда Орловской губернии (ныне – деревня Густые Тычинки в составе Колпнянского района – Александр Полынкин).

Немного о себе

(вместо предисловия)

Я, Черемных Галина Серафимовна, потомок Карловых из деревни Густые Тычинки, ныне - Колпнянского района Орловской области. Мне 59 лет, я не самая старшая в роду Карловых. Ныне живущих родственников много, о чем свидетельствуют раскидистые ветви семейного древа.

Но именно мне выпала большая ответственность по созданию «живой» родословной. Родственники разбросаны по всей России, частью - в Брянской области, Москве, Орловской области и Орле, Волжском, в Белгородской области, в Приднестровье, Чехии и др. Каждый обрёл своё место там, где он необходим и где пустил свои корни. Жизнь так складывается, что родственные узы становятся все слабее и слабее. Все реже и реже мы встречаемся, пишем письма друг другу, даже электронные. Это печально. И неправильно: для человека важно знать своих родственников, чем они жили и живут, кто его предки, какие они были, чем славен его род, ощутить себя его частью и продолжателем его традиций.

Так получилось, видимо, ввиду моей профессии, инженера по информационным технологиям, как наиболее свободно владеющей средствами коммуникации и разными редакторами, связать их воедино и попытаться воссоздать историю семьи.

Что получится из моего описания, трудно предположить. Начни я вести записи по истории семьи, когда были живы мои бабушка и дедушка, другие родственники, которые помнили события своей молодости, она была бы полнее, с большим количеством фактов и характеризующего материала. А теперь, что успела записать, то и радует.

Галина Серафимовна Черемных

Родилась я в селе Пены, Льговского р-на Курской области в семье преподавателя ПТУ. Мои родители, Раиса Федоровна (в девичестве Карлова) и Медведев Серафим Николаевич, попали в это село по распределению после окончания отцом Ленинградского индустриального техникума. Построили дом, обустроились, завели новых знакомых. Но судьба распорядилась по своему: младшая сестра мамы позвала их на строительство нового завода в Волгоградской области. Папе предложили должность энергетика цеха. Недолго раздумывая, семья оставила насиженное место и переехала в молодой город химиков. Здесь и остались.

В г. Волжский я закончила 10 классов, затем Московский инженерно-строительный институт им. Куйбышева по специальности инженер-системотехник. По распределению попала в далёкую, холодную Якутию, где и встретила свою половинку. Муж из потомственных горняков. Отец его был начальником геологической партии, открывшей месторождение золота, до сих пор разрабатываемого. 15 лет прожили в небольшом посёлке Нижний Куранах, посёлке золотодобытчиков.

В 90-е годы, период закрытия и нестабильной работы предприятия, после многолетних невыплат зарплаты, переехали к моим родителям, здесь легче было прокормить семью – у родителей был дом в деревне и подсобное хозяйство. Я быстро нашла работу на одном из предприятий города. Работала сначала программистом, потом много лет начальником отдела разработки информационных систем. Муж не смог найти работу по специальности в городе, ведь он горный инженер, несколько лет подряд ездил на вахту в старательскую артель на родину. А потом стал помогать в воспитании внуков. Дети выросли, выучились, обзавелись семьями и детьми. Но общее место всей нашей семьи, семьи маминой сестры и всех родственников - у мамы в деревне. Отец, к сожалению, умер в 2016 году, не дожив один год до 90 лет. Прожили они рядом бок о бок, поддерживая друг друга в трудные моменты и радуясь нашим успехам, 65 лет.

Вступление.

О родине своих предков

Родина прадедушки по маминой линии, Ивана Михайловича Карлова, деревня Густые Тычинки (деревня Густая) Малоархангельского уезда Орловской губернии. Год рождения родственники не знают, в архиве также не удалось найти запись о его рождении. Если рассчитывать от даты рождения первого сына - в конце 70-х, начале 80-х годов 19 века. Умер он в 1918 году от тифа. Похоронен на кладбище в дер. Густые Тычинки Колпнянского р-на. Местонахождение могилы родственники не знают (в 1918 году в Тычинках не могло быть кладбища, оно появилось только в военные годы – А.П.).

Жена Ивана, Акулина Максимовна, Голикова в девичестве, рождена с. Рождественское (бывшее Ивановское). Год рождения также неизвестен. По сведениям от родственников - приблизительно, в 1867 году. Но эта информация сомнительна, в этом случае первого сына Фёдора она родила в возрасте 38 лет в 1905 году, а последнего Александра в возрасте 49 лет в 1916 году. По сведениям из «Похозяйственных книг за 1946 год», дата рождения 12.06.1885г. У Акулины, по рассказам родственников, было два брата, Акулина всегда рассказывала про них. Они жили в Москве, работали у каких-то богатых людей. Дарили сестре золотые вещи, серьги большие красивые были, потом она поменяла их на продукты.

Умерла Акулина в 1971 году. Похоронена на кладбище в дер. Густые Тычинки в одной оградке с сыном Михаилом и внуком Анатолием, сыном Михаила.

Фотографии прадедушки Ивана не сохранились, а прабабушку Акулину можно увидеть только на одной фотографии 1940 года с сыном Фёдором и невесткой Евдокией, внучками Раей (моей мамой) и Ниной на коленях у отца.

Фото 31.10.1940 года.

Бабушка Акулина с семьей старшего сына Фёдора.

Село Рождественское (Ивановское тож), а ранее Фошнянская Ивановка, расположено в среднем течении Фошни, на правой стороне реки. По сведениям об округах и количестве входящих в них церквей Орловской Епархии, относилось ко второму благочинному округу Малоархангельского уезда.

Ивановское стало селом и приобрело новое название по церкви Рождества Пресвятой Богородицы, построенной в середине 19 века богатейшими и влиятельными помещиками Скарятиными.

«Постоянно Скарятины жили в своём поместье Троицкое (недалеко от нынешней станции Верховье), но к дедовской Ивановке у этого семейства отношение всегда было особенное. Здесь старинный барский дом, мельница с толчеей, зарыбленный пруд-сажалка, конный племенной завод русской породы. Скарятины считались крупнейшими в России коннозаводчиками. Только из Ивановского они продавали на Лебедянской и Коренной ярмарках до 80 голов чистокровных лошадей ежегодно».

Интересно, что все села Малоархангельского уезда, принадлежащие этим помещикам: Троицкое, Красное, Рождественское, по-простонародному назывались Скарятино. Прабабушка Акулина так и говорила, что родилась в Ивановском Скарятине.

«Было у отца три сына…»

Иван - сын однодворца Карлова Михаила из деревни Густые Тычинки (деревня Густая). Историю обоснования семьи в этом селе и её состав предстоит выяснить. Задача не из лёгких, учитывая очень плохую сохранность документов в Орловском государственном архиве.

Село Рождественское далековато от Тычинок, но расстояние не преграда для поисков жениха и невесты. Занимались этим делом свахи, их называли «ходатаи». Они сначала ходили из деревни в деревню, присматривали на деревенских вечеринках молодёжь, договаривались с родителями. А потом только сватов засылали. Из Рождественского много невест было сосватано в Тычинки. Так по выбору одного из ходатаев встретились и поженились Иван и Акулина. Записи о регистрации брака в МК Богоявленской церкви с. Фошни, к приходу которой относилась деревня, я не нашла – документы за последнее десятилетие 19 века не сохранились. Сохранилась МКЦ за 1900 год, но, увы, в ней этой записи нет.

В любой русской деревне прошлого века у всего было свое, очень меткое прозвище или название: у колодца, улицы, холма, ключа, поля… Каждый человек в деревне имел свое прозвище, переданное по родству или связанное с каким-то случаем, характерными особенностями этого человека, родом его занятий. Порой эти прозвища передавались от дела к внукам, служили основой при офамиливании населения. Не была исключением и деревня Тычинки. Известно, что в семье Карлова Михаила было три сына: два Ивана, старший и младший, и средний Сергей. Ивана старшего кликали по-уличному «Селёдочкой». Второй сын Иван, муж Акулины, был младший, отсюда и появилось деревенское прозвище новой семьи – «Молодихины». Акулину стали кликать «Молодихой».

Некоторое время Молодихины жили в Тычинках, а потом перебрались в Хорошевку, недалеко от Верхнего Карлова, нанявшись на работу к некому барину.

Барин из Хорошевки, его кухарка и кучер

Фамилию барина родственники не знают, вспомнили только имя и отчество – Василий Александрович. Так ли это проверить сложно. Я не нашла сведений о помещике Василии Александровиче, проживающем в деревне (сельце) Хорошевка, что рядом с Покатилово. На 1868 год это сельцо – владения майора Покатилова Николая Петровича (скорее всего, этот помещик – Василий Александрович Потулов, известная личность, одно время – председатель Малоархангельской земской управы – А.П.).

Иван у барина работал кучером, Акулина кухаркой, а вернее, домоуправительницей. У нее были ключи от всех помещений поместья, погребов и чуланов, где хранились припасы. Когда крестьяне из дальних деревень по пути с базара из Колпны домой заходили передохнуть в имение, Акулина всех привечала, кормила хозяйским хлебом, и поила квасом. «Я во всю буханку скибку отрезаю, квасу молодого черпаю, даю попить. Посидят, поедят, отдохнут и дальше ходу. Я никогда не боялась давать еду, никогда барин не сказал, зачем ты их кормишь». По воспоминаниям родственников - в искусстве печь хлеба и готовить квас равных ей не было в округе. Не от неё ли передались по наследству искусство приготовления пищи внучкам и правнучкам?

У Ивана и Акулины было шестеро детей, пятеро сыновей: Фёдор, Михаил, Александр, Иван, Петр и одна дочка - Анна (все звали ее Нюра). Родилось еще трое, в какие годы неизвестно, но они умерли в младенчестве, в те годы младенческая смерть встречается повсеместно.

Все дети родились в дер. Хорошевка. Старший, Фёдор, в 1905 году (по воспоминаниям родственников, эта информация подтверждается записью из регистрационного бланка члена ВКП (б) Карлова Фёдора Ивановича).

Через три года, в 1908 году, родилась дочь Анна. Сыновья: Петр в 1909, Михаил в 1912, Иван в 1914, младший Александр в 1916.

Фёдор, может быть, и не старший сын. По рассказам родственников, у Акулины и Ивана было девять детей. Детки умирали в младенчестве. Внучка Валентина вспоминает: «Был Михаил, старше отца. Бабушка его Мишухой называла, ещё говорили, что нельзя называть рожденного ребёнка по умершему. А ещё девочка была, млаже тёти Нюры».

Процедура крещения в то время была обязательной, запись в метрической книги церкви подтверждала факт рождения.

По сыновьям Михаилу и Александру нашла записи в метрических книгах Петропавловской церкви села Колпенского.

Михаил: «рожден 7 ноября 1912 г., 8 крещен. Родители села Колпенского крестьянин Иоанн Михайлов Карлов и законная его жена Акилина Максимова. Оба православные. Восприемники: д. Хорошевки крестьянин Павел Стефанов Болотов и д. Хорошевки крестьянская женщина Анастасия Федорова Хомякова. (ГАОО фонд 101, опись 2, дело 3369, листы75 об.-76)».

Александр: «рожден 30 августа 1916 г. – Села Фошни, деревни Густой крестьянин Иоанн Михайлов Карлов и законная жена Акилина Максимовна. Оба православные. Восприемники деревни Хорошевка крестьянин Иоанн Васильев Хомяков и села Нетрубежа крестьянка Елена Яковлева Русанова».

Записей о рождении Фёдора, Петра, Ивана и дочери Анны не обнаружила в сохранившихся экземплярах метрических книг. В МКЦ Богоявленской церкви с. Фошня также нет записей о крещении остальных детей.

«Любовь до выстрела довела»

В этой же усадьбе работала горничной и племянница прабабушки Акулины, Матрена. Сохранилось фотография юной Матрёны, красивое одухотворённое лицо.

Не удивительно, что она понравилась племяннику барина. Ухаживал за ней красиво. Барин очень хотел женить племянника на Матрене. Уговаривал её продолжить учёбу, 4 класса закончила в Покатилово. Но она отказалась - некрасивый, невысокого роста, рыжий. А в Тычинках жених был, красивый, статный парень Федот, Марии Машухиной сын, очень любил её. Но людская молва послужила предвестником большого несчастья. Дошли до него слухи, что за Матрёной ухаживает барчук. Несчастье произошло на вечеринке в Тычинках. Обычно в деревне вечеринка собиралась в хате попросторней. Лавки около стен расставлялись, по центру игры, пляски. Она сидела на лавке около стола, жених напротив. Он был охотник, пришел с охоты и сразу на вечеринку, ружьё при нём. Нажал на курок и выстрелил в Матрёну. Случайно это произошло, а может, намеренно это сделал, теперь никто не узнает. Попал в голову, пуля снесла нос и прошла через глаз. Вся левая сторона была изуродована, даже губы и нос были повреждены. Жених сразу убежал из села, затерялся на Донбассе, даже слухов о нём не было. А Матрёна выжила, только всю жизнь покрывала лицо платком наискосок, один глаз только виден был. Жила в Рождественском, сначала с матерью, потом одна. Когда семья Ивана переехала в Тычинки, часто приходила к тётке Акулине погостить. На все праздники приходила, да и в другие дни, ночевала. Присматривала за ребятишками, помогала по хозяйству. Все уважали её. Умерла в Рождественском, хоронил Михаил Иванович, сын Акулины. Сохранилась ли где её могилка? Может когда-то получится посетить это кладбище. Как говорят «пути господние неисповедимы», судьба, получается, а ведь могло быть иначе.

Случай с дёгтем

Акулина всегда вспоминала о барине с теплотой: «Василий Александрович был хозяин добрый, незлобливый» (скорее всего, это был Василий Александрович Потулов, председатель Малоархангельской земской управы – А.П.). Родственникам запомнился забавный случай, о котором часто рассказывала Акулина. Так вспоминает Валентина, внучка Акулины: «Раньше, если кому-то намазали ворота дёгтем - позор для всей семьи. По деревенскому обычаю дегтем или смолой мазали ворота того дома, в котором живет девушка, не отличающаяся нравственным поведением. И вот однажды младший сын Мишутка увидел – мужики колёса мажут дёгтем, намазали и уехали на работу в поле. Мишутка хвать помазочек и по воротам, забору, вроде красит. Намазал и домой. Барин увидел, пошёл на кухню, где бабушка готовила. Максимовна, он её всегда звал Максимовна, где ж Мишутка? А мальчонка шасть на печку и спрятался. Она говорит, вот сорванец, значит что-то изделал. Ну-ка слазь, хотела с печки своло́чь, чтобы постебать его, она скорая на расправу была. А барин говорит, нет, Максимовна, детей бить нельзя. Мишутка, слезай, ворота отскобли, вымой. Ты должен понимать, что этого делать нельзя. Другой прибил бы, что ему, жалок чужой что ли».

Барин учил своих работников правильно говорить, объясняя, какие слова нужно употреблять. Старшему сыну Фёдору повезло, он имел возможность обучиться грамоте. В 1917 году закончил 3 класса начальной школы в деревне Покатилово (в 2-3 км. от Хорошевки). Барин даже проверял у него домашние задания.

Акулина вспоминала, что Иван на хорошем счету у барина был. «Доверял свой дом, когда уезжал зимой кудай-то за границу. Все ключи от имения Иван носил в кармане и всё хозяйство вёл в усадьбе».

Акулина из Тычинок и шестеро её детей

Но пришло время, «как будто душа почувствовала приближающуюся смерть», засобирался Иван на родину в Тычинки. Большое семейство Карловых уехало из имения ещё до революции, в начале 1917 года. Барин просил остаться, предлагал построить дом для семьи, но Иван отказался, «домой и всё». Барин дал лошадь, корову, телегу, полушубки хорошие и, с Богом, отпустил.

Какие чувства двигали Иваном в стремлении вернуться на родину, уже никто не узнает. Ведь даже жилья у него не было в Тычинках. Приютил большое семейство старший брат Иван – «селёдочка». Недолго семья в полном составе прожила на новом месте. Переезд в родные места оказался для Ивана роковым. Через две недели после переезда Иван заболел тифом, следом за ним Фёдор, старший сын.

Шел смутный, неспокойный 1917 год. Остаться одной, без кормильца в чужой деревне было страшно. Муж, старший сын, которые могли работать в полную силу, слегли, а рядом – мал-мала. Как справиться с постигшим семью несчастьем?

Акулина клала между Иваном и Фёдором своего младшего сына Сашеньку, потому что понимала, что без мужской поддержки ей с детьми просто не выжить. Каким железным характером должна была обладать эта женщина, чтобы решиться сделать выбор между детьми, пожертвовать одним из них? Жизнь сама диктовала решение – младшие были слабее и умирали чаще, это реалии деревенской жизни начала 20 века. Однако судьба распорядилась по-своему: Иван умер, Фёдор выжил, а вот Сашенька даже не заболел.

Акулина осталась с шестерыми детьми: старшему Фёдору - четырнадцать лет, а самому младшему и двух лет не было. Помощи ждать от родственников мужа не приходилось. Первое время после смерти мужа жили у деверя. Была корова, лошадь - подарок барина. Корма не заготовили, видимо, переезд пришёлся на осень. «Фёдор ходил кормить животных, даст сена лошади, а Иван придёт, отодвинет его к своей лошади. Не дожила лошадь Акулины до весны, сдохла с голоду. А корова дотянула, весной на траву выгнали, оклемалась».

Ближе к осени Акулина продала корову, купила дом, ушла от деверя и начала жить самостоятельно с детьми в собственном доме.

Только благодаря своему характеру Акулина смогла выстоять в трудные годы и пережить все невзгоды. После смерти мужа она так и не вышла замуж, одна поднимала детей.

Не удивительно, что дети до срока повзрослели. Род занятий «земледелие в своем сельском хозяйстве с 1919 года» записал в анкете члена ВКП(б) Фёдор, было ему в 1919 году всего 15 лет.

Младшие по мере сил помогали Фёдору и матери вести хозяйство, выполняя всю домашнюю работу. Акулина умела выполнять всю сельскую работу: косить, пахать, жать, ухаживать за скотом, не хуже любого мужика.

Шел конец двадцатых годов. Дети, вырастая, разлетались из родного гнезда. Анна (22) вышла замуж и переехала в дом мужа, в Паниковец. Петр женился, ушел в примаки в семью Ботавиных, тоже коренных жителей Тычинок, из однодворцев.

Дом их стоял на пригорке, на противоположной стороне ручья.

Оставались в материнском доме Фёдор, Михаил, Иван и Александр (Фёдору 24, Михаилу 18, Ивану 16, Александру 14) .

О пользе вопросов милиционеру…

По закону об обязательной военной службе 1925 года в стране была введена вневойсковая подготовка. К вневойсковой подготовке во­еннослужащих привлекались все трудящиеся призывного возраста, годные к военной службе, но оставшиеся в излишке после выполнения нарядов на укомплектование РККА. Общий срок действительной военной службы этих лиц составлял 5 лет, общая продолжительность обучения на сборах - 6 месяцев, а и течение каждого года службы - не свыше 3 месяцев.

Согласно этому закону, Фёдора в мае 1929 года призвали на сборы в 18 стрелковый полк 6-й Орловской дивизии, который располагался в Ливнах, где он служит 4 месяца. В сентябре того же года, по окончанию сборов, Фёдор вернулся домой и снова стал работать в своем хозяйстве.

Надо сказать, что братья Фёдор и Михаил и их семьи с самого начала были тесно связаны невидимой нитью. Судьба разводила на какое-то время двух братьев, однако они снова встречались на родимой земле.

Прошло десять лет после переезда из Хорошевки в Густое, прежде чем Фёдор решился уехать из родного дома, переложив заботу о матери и всю мужскую работу на подворье на плечи брата Михаила.

Повод для переезда в Колпну - окончание милицейской школы в конце 1929 года и назначение на работу в Районное управлении милиции на должность милиционера.

Волей случая в Колпне он встретил свою будущую жену, Евдокию Ивановну Щедрину, уроженку села Юрасов Хутор Севского района Брянской области. В то время ей было 20 лет. Семью Щедриных раскулачили за владение мельницей, отца выслали на поселение в Краснодарский край (по воспоминаниям родственников), где он и сгинул. Евдокия с матерью Екатериной, спасаясь от репрессий, покинули родные места в надежде спрятаться в Колпне, у двоюродной сестры Дуси (Евдокии), дочери её дяди Ивана Острикова (позже Евдокия Острикова переехала в Курск). Потерявшись в незнакомом городке, обратились к милиционеру за помощью, первым встречным милиционером оказался Фёдор. Так состоялось знакомство.

Видимо, сильно запала ему в душу молодая, белолицая, статная девушка. Недолго длилось ухаживание. В 1930 году они поженились, а в 1931-м родился первый ребенок, сын Анатолий.

На фото, датированном 1932 годом, ребенка на руках матери нет. По воспоминаниям мамы, ребенок умер, не прожив и года. В этот период Евдокия с матерью и мужем осмелились приехать в Севск повидать родственников, пересилив страх быть арестованными, как семья кулаков.

Это единственная фотография, на которой запечатлен образ прабабушки Кати.

Фото 1932 года.

Прабабушка Катя, бабушка Дуня и дедушка Фёдор. Севск.

Как председатель сельсовета «за перегиб» пять лет лишения свободы получил

По приезду из Севска, в 1932 году Фёдор был принят в кандидаты ВКП (б) и направлен на обучение в двухгодичную партийную школу в Курске. Об этом факте биографии рассказывали родственники, но в каком году и в какой школе он учился, не помнили. Информацию об этом можно было получить только из партийных документов, которые хранятся в РГАСПИ (Российский государственный архив политической истории).

Для отправки запроса, необходимо было найти номер партийного билета. Удача сопутствовала мне во время поездки в Орел в феврале 2015 года. В Партийном архиве г. Орла нашла запись под номером 474 в книге учета партбилетов образца 1936 года в Колпнянском РК ГК Курской области.

В итоге поисков из РГАСПИ мне прислали отчетную карточку Карлова Ф.И. с фотографией и регистрационный бланк члена ВКП (б) от 21 июня 1940 года.

В регистрационном бланке зафиксированы основные вехи жизненного пути Фёдора. Подтвердились сведения о его обучении в Курской двухгодичной партийной школе в период с сентября 1932 по январь 1934 года.

Сохранилась фотография дедушки с группой курсантов

в период учебы в этой школе.

Дедушка на фото сидит на скамейке крайний справа.

Первый раз Фёдор был кандидатом в члены ВКП(б) с 1932 года по 16 мая 1935 года, об этом свидетельствует запись из регистрационного бланка члена ВКПб. Месяц неизвестен. Предположительно когда работал милиционером в Колпнянском районном управлении милиции. Видимо тогда же его направили в партийную школу. Сведения об уплате членских взносов подтверждают, что он действительно был кандидатом в члены ВКПб в этот период «В документах архивного фонда «Курская губернская советско-Партийная школа, г. Курск» имеются следующие сведения на Карлова Федора Ивановича: в ведомостях по уплате членских взносов от членов и кандидатов в члены ВКП(б) Курской губернской советско-партийной школы за июль и ноябрь 1932 года в списках учащихся группы значится Карлов Ф.И. (так в документе). Дела на учащихся (курсантов) на хранение в архив не поступали». Основание: ф. П-1485, оп.1, д. 78, лл. 79 об.111; дд. 74-77, 79-85 (справка из Воронежского архива политической истории).

По окончанию партийной школы, в январе 1934 года, Фёдор получает направление в Воронежскую область. С женой и тещей он едет в село Никольское Ведукского (ныне Семилукского) района.

Зима 1934 года, после сильнейшего неурожая 1933 года, когда голод охватил почти все основные земледельческие районы страны. Незнакомое село, голодные, озлобленные жители настороженно и неласково встретили молодую семью. В таких условиях начинает он свою деятельность на должности председателя Никольского сельсовета.

Единственным радостным событием за год работы в этой должности было рождение дочери Раисы. Сохранилось её старое свидетельство о рождении, хотя и в плачевном состоянии, но все-таки, там основные сведения можно рассмотреть. Выдано в пос. Никольское Воронежской обл. На месте подписи заведующего бюро ЗАГС с трудом можно рассмотреть фамилию Карлов, это расписался дедушка.

Что касается работы, то остаётся только догадываться, насколько тяжело ему было нести это бремя. Любой руководитель в эти годы был зажат между жерновами политической и экономической машины. Последствия коллективизации и раскулачивания продолжали лихорадить российские селения. До сих пор с болью люди вспоминают тех, кого раскулачили, кого сослали, кто бесследно исчез. Сквозь эти события проходит живой нитью и судьба дедушки. Партийные органы всей страны строили свою деятельность, опираясь на установку Сталина о том, что враги работают во всех партийных, советских, хозяйственных организациях. Были созданы политические отделы при МТС, во главе с сотрудниками органа государственной безо­пас­ности – ОГПУ (Объединённого государственного политического управ­ления), которые выполняли решение январского 1933 года Пленума ЦК ВКП(б) о проведении всеобщей чистки партии от «классово чуж­дых элементов». За два года были репрессированы тысячи председателей колхо­зов и аг­рономов, показав­шихся им неблагонадёжными. Формы борьбы с «врагами» партии были следующие: за примиренчество к троцкистам, за связь с родственниками кулака, за сочувствие к фашистской Германии, за связь с социально чуждыми элементами, за сокрытие социального происхождения при вступлении в партию и т.п.

По какому из этих обвинений был осуждён дедушка Фёдор во время очередной волны арестов весной 1935 года, теперь нет возможности выяснить. Ни в одном из учреждений, связанных с репрессиями, не сохранилось следственного дела Карлова Фёдора Ивановича. Только из регистрационного бланка члена ВКП(б) узнаём, что он в мае 1935 года Ведугским Народным судом Воронежской области был приговорен к 5 годам лишения свободы за перегиб по единоличному сектору. 16 мая 1935 года был исключён из партии и направлен отбывать наказание в Биробиджанский район Дальневосточного края. В какой из многочисленных лагерей он попал, выяснить не удалось. Однако известно, что он отбывал наказание в 12-м отряде военизированной охраны НКВД в должности начальника караула и завхоза. Этот факт доказывает, что обвинение Фёдора, как и многих тысяч заключённых, было сфальсифицировано. Тем не менее полтора года было вычеркнуто из жизни семьи.

Где жили бабушка Дуня с дочерью после ареста дедушки неизвестно. Уехала ли в Тычинки, к родственникам мужа, или осталась в Никольском ждать его возвращения из ссылки? Скорее всего, второе, т.к. колпнянские родственники ничего не знали о ссылке Фёдора.

Сохранилась фотография, на которой маме приблизительно годика два. Где и когда сделана фотография, мама не помнит. На фото прабабушка Акулина и бабушка Евдокия, которая держит на коленях старшую дочь Раису.

С Раисой на руках

Летом 1936 года Евдокия с дочерью Раей, которой ещё и двух лет не исполнилось, ездили на свидание с Фёдором лагерь. Мама рассказывает, что в памяти сохранились яркие моменты этой поездки: как ехали на поезде рядом с Байкалом, как в лагере ей вытаскивали клеща из волос.

В январе 1937 года Фёдора освободили. Что повлияло на изменение приговора - остаётся только гадать, вспоминая историю страны за этот период.

Фёдор вместе с женой и дочерью покинул недружелюбное место на воронежской земле и вернулся в родные Тычинки.

Два мешка зерна – как цена развода

К тому времени брат Михаил закончил курсы механизаторов и работал в МТС. Первая жена Михаила родом из Тычинок. Но семейная жизнь с ней не сложилась. Механизаторов в округе было мало, поэтому его часто направляли в командировки в разные колхозы. А жена в его отсутствие встречалась с другими мужчинами. Дочь Надежда вспоминает (по рассказам бабушки Акулины): «Как-то раз его направили в длительную командировку сажать леса в Ливенский район. В это время его жена не просто загуляла, так ещё два мешка зерна стянула. А баба Акуля увидела, что двух мешков нет, сразу и выгнала сноху». Для всех детей Акулина была непрекословным авторитетом, Михаил даже в мыслях не смел ослушаться решения матери. Холостым Михаил недолго был, зимой 1938 года нашёл свою судьбу в семье бывших кулаков Мальцевых. Молоденькая видная Настя не смогла устоять перед ухаживанием, хоть и разведённого, но работящего и красивого тракториста. Да и очень хотелось вырваться из-под гнёта мачехи.

МВС: не «высшая мера социальной защиты», а Мальцев Василий Семёнович

О семье Насти хочется написать отдельно, как о ярком примере семьи кулаков, по которой прокатилась волна репрессий, раздавив и уничтожив её привычный уклад. Анастасия Кузьминична Карлова (в девичестве Мальцева) – уроженка деревни Тычинки. Дед Василий Семёнович был весьма состоятельным человеком, имел мельницу, крупорушку, молотилку. А ещё в бугре рядом с домом была построена печь с горном для обжига кирпичей. Формы были для изготовления кирпичей, глины вокруг подходящей было много. Настя вспоминает: «Они закатывали кирпичи в печь и выжигали. Натуральные, настоящие кирпичи, блестели как зеркало». О том, что кирпичи были хорошего качества, свидетельствуют воспоминания одного из родственников, который рассказывает, что в 70-х годах на месте разрушенного дома находили целые кирпичи с инициалами «МВС». Кирпичи изготавливали для продажи. Доход от кирпичного цеха был немаленький. В цеху работали сыновья Василия. Они не гнушались никакой работы, умели добывать уголь из берёз, мастерить и чинить сбрую, делать телеги и сани, липовые кадки и дубовые бочки, даже валенки валяли и продавали. Работников глава семейства никогда не нанимал: было у Василия пятеро или шестеро сыновей и одна дочь, поэтому рабочих рук хватало. Мастеровитость Мальцевых передавалась по наследству. У них было чему поучиться не только собственным детям, но и их землякам.

Жизнь семьи была многогранной и одновременно - очень тяжелой. Дедушка крепко держал в руках всё многочисленное семейство, члены которого непосильным трудом поднимали и укрепляли хозяйство. Все заработанные средства оставались в семье и шли развитие хозяйства. За это впоследствии Мальцевы и получили название - «кулаки».

На таких людях держалась экономика государства: они платили огромные налоги государственной казне, помимо того, занимались выведением лучших сортов семян, зерновых культур, выведением лучших пород скота, поднимали мелкое промышленное производство. Стоит отметить, что раньше «кулаками» называли прижимистых, сельских переторговщиков, которые богатели не своим трудом, а чужим - через ростовщичество и посредничество в торговле. Таких в каждой местности и до революции-то были единицы, а революция вовсе лишила их почвы для деятельности. Затем уже после 17-го года кулаками стали называться те, кто использует труд наемных рабочих. Раздувание хлесткого термина «кулак» шло неудержимо, и к 1930 году так называли уже вообще всех крепких крестьян – крепких в хозяйстве, крепких в труде и даже просто в своих убеждениях.

Дед был деловой, но безграмотный, не чувствовал, как меняется политическая обстановка в стране. Это подтверждает любопытный факт, о котором поведала внучка Надежда: «Тревожное время накануне революции, помещики быстро сворачивали дела. Хорошевский барин собрался в один миг. Что можно в карман положить забрал: золото, драгоценности. А остальное хозяйство стал продавать. Так дед поехал и купил целый воз посуды. Бабушка Настя часто вспоминала графин стеклянный, музыкальный. В середине пара была, вращалась. Может кнопка была, может когда вода наливалась, начинала играть музыка. Говорила - столько посуды привёз, вся с золотыми каймами. Хотел побогаче жить. А тут ему сообщают, революция начинается, двор могут разграбить. Так он вырыл яму на подворье, и положил туда всю посуду. Я маме говорю, ты ведь помнишь, где этот клад в Тычинках, ведь его не разрыли? Она говорит, да помню, что зарыл, а вот где - не помню».

Раскулаченные: «Всё, как рукой смело…»

Рано осталась без матери. Вместе с отцом, братом и двумя сестрами она жила в доме деда, Василия Семёновича Мальцева. Фотографии деда не сохранилось, а вот фото Кузьмы Васильевича бережно хранит его внучка Надежда.

Женился Кузьма во второй раз на Наталье Варнаевне из села Нижнее Карлово, Варнаихе по-деревенски. Новая жена, мачеха трём дочкам Кузьмы: Анастасии, Маруси и Катерине, была деспотичная, поперёк ничего возразить нельзя было. Дочь Насти, Валя по этому поводу рассказывает: «мама рано начала работать на поле, ещё и 12 лет не было, но тянулась за взрослыми, старалась не отставать. А младшая сестра Маруся управлялась по дому. Пришла однажды Настя на обед, пообедала, а Маруся начала мыть посуду и разбила тарелку, испугалась, но нельзя было не сказать мачехе. Пошла её искать, нашла у соседки, докладывает – мыла посуду и разбила тарелку. Пришли они домой, мачеха вытащила кочергу и начала бить Марусю. Переломила кочергу. А Настю на бугор за волосы вытянула и пинками на работу отправила. Отцу даже пожаловаться не могли. Эта женщина всегда грозила, если какой скандал в семье происходил. Говорила: «доложу властям, что вы из кулаков, и тебя заберут».

Это происходило в момент, когда начали преследовать зажиточные семьи. Мальцевых и без донесения Варнаихи занесли в списки кулаков. На сайте Мемориал (жертвы политического террора со всей страны) выложены списки репрессированных. В этих списках со ссылкой на источник УВД Орловской области перечислены все мужчины этой многочисленной семьи, в во главе с отцом Василием. У всех одинаковое сведения: место проживания – «Орловской обл., Колпнянский р-н, д. Густое», обвинение - «Кулаки» и приговор – «раскулачивание», год приговора – 1930. Отец - Мальцев Василий Семенович, родился в 1865 г. и сыновья, Козьма Васильевич, 1891 г.р., Мартин Васильевич, 1902 г.р., Егор Васильевич, 1911 г.р. Только Мальцев Фёдор Васильевич 1899 г.р. арестован дважды: в 1931 г. осужден на 3 года концлагерей, а затем в в 1937 г. приговорён к 8 годам ИТЛ. Источник: Книга памяти Орловской обл.

Из ответа из Информационного цента Управления Министерства внутренних дел РФ по Орловской области узнаём, что Заключением УВД Орловской области от 09.07.1997 года Мальцев Василий Семёнович 1865 года рождения был признан реабилитированным на основании сведений о раскулачивании хозяйства в 1931 году, находящихся на хранении в архивном фонде Колпнянского райисполкома (ф.2412, оп. 2, д.2, л.39 – заказать копию листа) Государственного архива Орловской области.

Кроме того, на архивном хранении в УФСБ России по Орловской области имеется уголовное дело № 3447-П по обвинению Мальцева Фёдора Васильевича, 1899 г.р. Но это произошло 66 лет спустя после раскулачивания, а в 1931 году:

«Всё как рукой смело – сокрушаясь, вспоминала Анастасия Кузьминична, - ни кола ни двора не осталось, один голый бугор. А отец завербовался кудай-то на работы, для того, чтобы его не могли забрать. Этим и спасся, а через года три вернулся».

Судьба кулацкая…

Это явление в судьбах российского крестьянства характерно для конца двадцатых - начала тридцатых годов. Тот факт, что свыше миллиона семей готовы были бросить свое имущество и дома, показателен сам по себе. У многих отчаявшихся «кулаков», как и у Козьмы Васильевича, иного выхода, кроме побега, не оставалось. Либо в лагерь, либо в неизвестность. Это явление было настолько массовым, что правительство издало строго секретный декрет от 12 февраля 1930 года, который требовал особой бдительности, чтобы не пропустить покидающих деревню кулаков на промышленные предприятия. А введение 27 декабря 1932 года внутренних паспортов открыто трактовалось, в числе прочего, как мера «по очистке городов от кулаков, преступников и других антиобщественных элементов». Однако потребность в рабочих была столь велика, что руководители предприятий принимали их во множестве на работу часто в обход закона. В Донецком каменноугольном бассейне кулаков, сумевших устроиться на работу, даже вылавливали и отправляли в дальневосточные лагеря. Козьма Васильевич избежал этой печальной участи, ему удалось некоторое время проработать вдали от семьи.

Во время этой отлучки жена и дети Кузьмы от первого брака и Маруся (сводная сестра 1922 г.р.) остались одни, с Варнаихой, на выживание. Как только стало возможно вернуться домой, не опасаясь ареста, беглецы стали возвращаться на родину. Вернулся и Кузьма Васильевич в Тычинки. Поначалу жили в вырытой землянке. По его письменной просьбе, детям, как сиротам, вскоре вернули корову. Но бедность подступала, трудно было наладить разрушенное хозяйство с нуля. Нужда заставила его вместе с братом уехать по вербовке на заработки. Через некоторое время они стали присылать продукты в посылках, но место, где находились, держали в секрете. После второго возвращения на родину семье Кузьмы дали небольшую хатёнку.

Жили трудно, голодно. А уж нарядов и вовсе у девчат не было - чтобы пойти с подружками в деревенский клуб на танцы, Насте приходилось наскоро стирать и сушить единственное имеющееся у неё платьишко. Но красоту девушки не портила ветхость одежды, на неё заглядывался не один парень в деревне, ухаживал и Александр, младший сын Акулины. Но выбрала она в итоге Михаила. Расписались молодые 9 мая 1938 года и стали жить в домишке матери Акулины Максимовны с братьями Иваном и Александром. Вскорости, к осени 1938 года, Иван и Александр покинули родные места и уехали на заработки в Донбасс.

Приёмщик стеклотары – заведующий хозяйством – заместитель директора сушильного завода

К тому времени Фёдор Карлов уже жил с семьёй в Тычинках, рядом с домом матери, где купил добротный дом под железной крышей, с красивым крыльцом и большим садом, по всему было видно, что раньше там жили зажиточные люди. Несколько месяцев (с января по сентябрь 1937) работал колхозником в колхозе «ОГПУ». Грамотных кадров в тот период катастрофически не хватало, поэтому Фёдора быстро заметили и пригласили сначала на должность приёмщика стеклотары в Колпнянский стеклопункт, где он проработал всего четыре месяца. В январе 1938 года – перевели на должность заведующего хозяйством в «Союзплодовощ». В это время жили ещё в Тычинках, там и родилась вторая дочь Нина (10.02.1938 года). После назначения на должность заместителя директора сушзавода (сушильного завода) в августе 1939 года Карловы переехали в Колпну. Сначала семья поселилась на территории сушильного завода, в небольшой комнате, в конторе. Мама вспоминает, как ждала гудка на заводе, которым сопровождался перерыв на обед, и бежала в цех, к рабочим, есть печеную картошку и гнилые, почерневшие яблоки, которые почему-то нравились больше всего. Её мама приносила яблоки, печеные в котле, а отец на праздник угощал маринованными грибами, которые мариновали на заводе. Необыкновенный вкус этих грибов до сих пор ей помнится.

Участник освобождения Западной Украины, Западной Белоруссии

и советско-финской войны

А в сентябре 1939 года дедушку снова забирают в армию. Сохранилась еще фотография, датированная 1939 годом, на ней сфотографирован дедушка.

Фото 01.04.1939 года. Дедушка Фёдор

Подпись на фотографии: «На память Михаилу Васильевичу от участника фронта по освобождению единокровных братьев Западной Украины и Белоруссии. Занимаемая служба ком. отд. зенитчиков, пулеметчиков. 3 декабря1939г. от Карлова Ф.И.»

Судя по фотографии, дедушка принимал участие в период 17 - 28.09.1939 в Польской компании по освобождении Западной Украины и Западной Белоруссии от немцев. Этот факт подтверждается записью в регистрационном бланке члена ВКП(б): с сентября по май 1940 года служил в 333 стрелковом полку временно исполняющим обязанности командира отделения.

333 стрелковый полк входил в состав 6-й стрелковой дивизии, которой в августе 1945 года присвоено почетное название "Хинганская».

С 1921 по август 1939 года дивизия дислоцировалась в Орловском военном округе. До мая 1936 численность дивизии соответствовала штату стрелковой территориальной дивизии (1862 человека). В мае 1936 года вновь развёрнута в кадровую стрелковую дивизию численность 6000 человек. Летом 1939 года все подразделения бригады были пополнены новобранцами, и к сентябрю 1939 года доведена до штатов военного времени — 14000 человек.

Дивизия принимала участие в Польской кампании. Эти события описаны во множестве исторических источниках, нет нужды повторяться. Хочется только упомянуть события, в которых дедушка Фёдор принимал непосредственное участие.

 11 сентября 1939 года дивизии поставлена задача подготовиться к погрузке на станции Орёл и совершить перевозку в Белоруссию по железной дороге в течение 3 суток.

 17 сентября 1939 года дивизия поступила в распоряжение Белорусского фронта. 

 18 сентября дивизия сосредоточилась в районе Минска и вошла в состав 10 армии.

19 сентября 1939 года дивизия перешла государственную границу и к исходу дня сосредоточилась в районе Мир—Столпце—Опечки, войдя в состав 11-ого стрелкового корпуса.

До 1 октября дивизия совершила беспрерывный 450-километровый марш. Во время движения по территории Польши осуществлялось разоружение небольших групп польских солдат и офицеров. К вечеру 1 октября   дивизия вышла на рубеж Вишницы—Кузовка—Межилесь.

С 4 по 11 октября 1939 года дивизия совершила отход на демаркационную линию по восточному берегу реки Буг к местам постоянной дислокации и сосредоточилась в районе города Брест-Литовск  и прилегающих к нему районах севернее реки Мухавец, приняв несение гарнизонной службы  в Бресте и охрану государственной границы по реке Западный Буг в районе Бреста.

В январе 1940 года из состава дивизии были сформированы и отправлены в распоряжение ЛВО (Ленинградского военного округа) 26-й и 107-й маршевые батальоны для пополнения частей, участвующих в Советско-финской войне 1939/40. В какой из этих батальонов попал Фёдор, сведений нет. Об этом событии сохранились только воспоминания родственников, да фотография, которая была сделана в апреле 1940 года. Мама рассказывает, что дедушка и его брат Михаил были призваны в армию в разное время, но на Финском фронте встретились.

Фото 01.04.1940 года.

Дедушка Фёдор и его брат Михаил в военной форме.

Василий Иванович, которому адресовалась эта фотография, это родной брат бабушки Дуни из Севска.

Со слов внука Александра Ивановича, младшего брата Фёдора и Михаила известно, что его дедушка тоже участвовал в военных действиях накануне Отечественной войны, только на Дальнем востоке. Внук говорит, что он был ранен во время боевых действий на озере Хасан. Хасанские бои начались 29 июля 1938 года и продлились до 11 августа. Братьев Фёдора и Михаила демобилизовали в мае 1940 года.

Накануне Великой Отечественной войны

Во время службы в РККА в ноябре 1939 года Фёдор был повторно в кандидаты членов ВКП(б). Через месяц после демобилизации - 12 июня 1940 года Колпнянским РК ВКП(б) (протокол №15) был принят в партию.

После возвращения с финской войны в мае 1940 года дедушка продолжал работать заместителем директора Сушильного завода.

Фото периода мая 1940 – июня 1941г.г.

В этот период семья переселилась в добротный дом. Квартира была хорошая в доме на три семьи, напротив станции. Мама вспоминает, что ей очень нравились светлые просторные комнаты. А ещё в доме была замечательная русская печь с плитой и небольшим лазом на лежанку. На печи было тепло и вкусно пахло сушеными семечками. Мама вспоминает, как бегала на станцию смотреть на поезд, как на чудо, который ходил один раз в неделю. А ещё на станции был буфет с вкуснейшими булочками и конфетами, которые можно было купить поштучно и под запись.

Изменения в размеренную жизнь семьи внесло непредвиденное событие – пожар на сушильном заводе. Был ли это поджёг или случайное возгорание, неизвестно. В результате разбирательства главного инженера посадили, судьба директора неизвестна. А дедушку перевели управляющим промкомбината.

В должности управляющего дали новую квартиру на окраине поселка, поближе к месту работы. В этот период детей устроили в детский садик. Мама вспоминает, что садик был в красивом здании на территории парка, может быть это была чья-то усадьба? Прабабушка Катя не расставалась с дочерью и зятем, жила вместе с ними, присматривала за детьми. Умерла, не дожив до начала войны 1941 года, похоронена на Колпнянском кладбище, могила затерялась. Мама помнит, что после похорон из Севска приезжала родная сестра прабабушки, Полина.

В мае 1940 года вернулся и Михаил с фронта к матери, молодой жене и сыну-младенцу, которому исполнилось уже три месяца. Первенец, сын Анатолий родился в феврале 1940 года. Из всех родственников, наиболее дружны были семьи Фёдора и Михаила. Чаще всего на фотографиях встречаются братья или их жёны. Сохранилась фотография бабушки Дуни, бабушки Насти (мама говорит, на руках у нее сын Толя, 1940 года рождения) и тети Тани Тычинской (по уличному Солдатовой), родственницы тети Насти. Мне очень нравится эта фотография. Бабушка Дуня на заднем плане и бабушка Настя с ребёнком на руках просто красавицы.

Судя по маленькому ребенку на руках у бабушки Насти, фотография была сделана в 1940 году, мама говорит, что маленький ребенок на фотографии - это Толя, первенец.

После возвращения братьев с финской войны жизнь потихоньку стала налаживаться. В семьях появлялся достаток. Проводили богатый 1940 год. Пережили суровую зиму 1940-1941 года, встретили весну, успешно завершили весенне-полевые работы.

Люди жили неплохо. Играли свадьбы, рождались и росли дети. Устраивались посиделки. Спутником веселья были баяны, гармошки, гитары. На полках магазинов товаров было достаточно. Но на душе у каждого было неспокойно.

Если посмотреть правде в глаза, то в период 1939-1940 годов родственники жили в предчувствии войны и в постоянном напряжении. Тревожило, что на Западе бушевала война, развязанная Германией. Сельчане нутром чувствовали, что будет тяжелая година.

Ещё не забылась война с финнами, которая для братьев Фёдора и Михаила была долго незаживающей раной. Виновник - Советский Союз, у которого был план - войну закончить за три недели, ко дню рождения И.В.Сталина, к 1 декабря 1939 года, а длилась война 105 суток. В ней погибло 70 тысяч, 176 тысяч было раненых и обмороженных советских воинов, а финнов 23 тысячи убитых и 44 тысячи раненых. К войне мы не были готовы, военная техника не отвечала требованиям ведения войны. Материальное обеспечение войск было плохое. Воины живьем замерзали, не было теплой одежды, обуви, авантюра не удалась. На одного погибшего финского солдата приходилось восемь наших павших либо раненых красноармейцев. Братья, закаленные сельскими трудами, познавшие все тяготы жизни без отца, смогли выдержать эти испытания, и вернуться невредимыми домой.

Начиная с 1941 года, всё больше и больше появлялось сообщений о войне, которая шла на Западе. К войне население морально готовили. Не умолкая, о войне вещало радио, на экраны больше стало выходить патриотических фильмов, освещающих военную тему. У всех на слуху были куплеты песни: «Если завтра война, если враг нападёт…..». Но народ духом не падал – люди трудились, заботились о завтрашнем дне. Да, так было!

В одном из воспоминаний я прочитала, что такое состояние было повсеместно в российских селениях: «Старики и старушки всё чаще рассказывали о предсказаниях, непонятных явлениях. Говорили: Каждый вечер, всё чаще стали скулить, но не гавкать собаки, ночью мычали коровы; гоготали гуси; кричали петухи, нарушая свои графики; куры не кудахтали, а крики издавали по-петушиному; на выгоне ржали лошади; откуда-то появились волки, раньше их не было, и выли. Их вой души разрывал!»

Свои выводы «докладывали» и женщины: «Всё идет к войне». Называли приметы: богатый урожай, а он был в 1940-1941 годах - это первая примета, а вторая, большое количество грызунов. В то время мне было двенадцать лет, мы много времени проводили на полях. Урожай убрали, и из оставленных копен соломы и мякины выбегало несметное количество грызунов. Приметы оправдались.

Примечательно, что всё взрослое мужское население села «болело» духом патриотизма и между собой толковали: «Если Гитлер на нас нападёт, мы его разорим, на его же территории», а произошло совсем по-другому.

Фёдор, в силу своего партийного образования, пытливого ума и наблюдательности, понимал, что не будет так гладко. Весной 1941 года угроза войны повисла в воздухе тяжелым предчувствием. В мае 1941 года была проведена мобилизация военнообязанных из за­паса. Фёдор, как член партии и руководитель принимал активное участие в её организации, но его время ещё не пришло.

• Демидовы из села Покровское
• Жестовские (из цикла «Покровские фамилии»)
• Некрасовы (из цикла «Покровские фамилии»)
• Ефремовы (из цикла «Орловские фамилии»)
• Один из Долговых (из цикла «Орловские фамилии»)
• Смирновы (из цикла «Орловские фамилии»)
• Новиковы (из цикла «Орловские фамилии»)
• Оболенские
• Черниковы
• Фомкины