Родоначальник русского экспрессионизма, один из замечательных представителей Серебряного века русской литературы, писатель Леонид Андреев любил все огромное. Его дом в деревне Ваммельсуу в Финляндии высился над всеми домами: каждое бревно,  стопудовое, фундамент – циклопические  гранитные глыбы; в этом доме – огромный рабочий кабинет, похожий на площадь, а камин в кабинете был величиной с ворота, на огромном письменном  столе  стояла  огромная чернильница.

   Он был чрезвычайно азартным человеком – и часто в этом не знал меры: мог на несколько месяцев стать моряком, художником, фотографом, даже спортсменом, всю жизнь увлекался театром – и, если бы  не писал книг, то, наверняка, играл бы в каком-либо известном театре – причем, еще и свою пьесу.

   Родился Леонид Андреев  9 (21) августа 1871 года в Орле, и 17 лет его детства и юности связаны с домом №41 по 2-ой Пушкарной улице, который был построен его отцом в 1874 году, и с Орловской мужской гимназией.

   По образованию Леонид Николаевич – юрист: он закончил Московский университет и работал некоторое время помощником присяжного поверенного.  Однако до момента сдачи экзаменов Андрееву пришлось пройти через многие испытания: смерть отца, тяжёлое материальное положение, отчисление из числа студентов Санкт-Петербургского университета за неуплату, несчастная любовь и попытка самоубийства, последствием которой стали церковное покаяние и порок сердца.

 Занимаясь адвокатской деятельностью,  Андреев  одновременно успешно сотрудничал с московскими газетами в качестве судебного репортера и фельетониста под псевдонимом Джемс Линч. Первый рассказ писателя, опубликованный в газете «Курьер» в 1898 году,  назывался «Баргамот и Гараська» и написан он был на материале родной улицы Леонида Андреева – Пушкарной. А всеобщее признание к нашему земляку пришло в 1901 году, после публикации в журнале «Жизнь» рассказа «Жили-были».

   Герои многих следующих его произведений (рассказов «Ангелочек», «Гостинец», «Весной», «Алеша – дурачок», «Буяниха», «На реке», пьесы «Молодость», романа «Сашка Жегулев») также жили и действовали на хорошо знакомых Андрееву улицах и слободах Орла – Посадских, Пушкарных, Стрелецких. Имелся у Леонида Николаевича и свой Вавилон – местечко на маловодном Орлике.

   Для творчества  нашего земляка характерны как ярчайший реализм (например, рассказы, навеянные орловской действительностью), так и стремление к отвлеченным обобщениям, без всякой конкретики (рассказы «Ложь», «Смех», «Жизнь Василия Фивейского», «Жизнь Человека», «Царь – Голод» и другие).

   Одним из первых антивоенных произведений литературы XX века стал рассказ Андреева «Красный смех», написанный по событиям русско – японской войны.

   Современники считали Леонида Николаевича провинциальным человеком: он любил пивать чаи с семьею, любил слушать игру на гитаре, любил послеобеденный сон, мало читал, не знал ни одного языка, был равнодушен к симфонической музыке. Но те же современники видели, что при всем этом одно в писателе Андрееве оставалось неизменным – душевная чистота, благородство, стремление помочь нуждающимся.

   Во время своей популярности Леонид Николаевич  получал огромные гонорары, но всю жизнь оставался небогат: все поглощала семья, а, кроме того, в его большом доме всегда было человек пять – шесть посторонних – студентов, художников и  нуждающихся в том, чтобы их просто накормили.

   Когда в начале Первой мировой войны еврейское население западных районов России поголовно обвиняли в измене и шпионаже и начали выселять евреев из пограничных районов, Леонид Андреев вместе с Максимом Горьким и Федором Соллогубом создали для помощи беженцам «Русское общество для изучения еврейской жизни» и выпустили литературный (за два года выдержавший три издания) сборник «Щит». По опубликованной в годы войны пьесе Леонида Николаевича  «Король, закон и свобода», кинокомпания А.Ханжонкова сняла фильм.

   В характере Андреева сочетались крайности: любимой темой его была тема смерти, и он часами мог говорить монологи о ней – но, с другой стороны, он был чрезвычайно остроумным человеком, над шутками которого смеялись многие его знакомые.

   Свою дачу писатель называл «Вилла Аванс», потому что она была построена на деньги, взятые авансом у издателя, а одну знакомую даму  он прозвал «Братская могила», потому что любовниками ее были два брата.

   Андреев с восторгом встретил Первую русскую революцию (постепенно охладевая к ней) и уже  резко отрицательно отнесся к Октябрьской.

12 сентября 1919 года Леонид Николаевич скоропостижно скончался в финском местечке Мустамяки от порока сердца, приобретённого в молодые годы вследствие попытки застрелиться из-за несчастной любви. Ему не было и 50-и.

 Узнав о смерти Андреева в Финляндии, Максим Горький признался присутствовавшим при известии Чуковскому и Блоку: «Это был мой единственный друг. Единственный».

Леонид Андреев (портрет работы Ильи Репина)

   В том же 1919 году в Петербурге состоялся устроенный Горьким вечер памяти Андреева, где Горький читал свои воспоминания о Леониде Николаевиче, в которых сказал, что: «он был таков, каким хотел и умел быть – человеком редкой оригинальности, редкого таланта и достаточно мужественным в своих поисках истины».

Прах писателя в 1956 году был перенесён из первоначального захоронения в Мариоках на Литераторские мостки Волкова кладбища в Ленинграде. Там он ныне и покоится.

21 августа 1991 года, в 120-летний юбилей писателя, в Орле, по адресу 2-ая Пушкарная, 41, открылся Дом-Музей Леонида Андреева. В наше время достаточно часто издаются книги писателя, а по нескольким его произведениям сняты фильмы (последний по времени, 2013 года,  режиссёра Андрея Богатырёва – «Иуда», по повести «Иуда Искариот»).

И в заключение, читатель, отрывок из малоизвестного рассказа Леонида Андреева «Мои анекдоты» (Александр Полынкин)

"Мои анекдоты"

(Листки из «Моих записок»)

Аннотация

Не имея претензии быть присяжным остроумцем, я, однако, не лишен чувства юмора и весьма ценю истинно смешное: смех оживляет общество и позволяет внимательному оратору, следящему за настроением аудитории, поддерживать ее внимание на должной высоте. Решительно не могу припомнить всех тех удачных острот, комических сопоставлений и забавных парадоксов, которыми в часы досуга и дружеской беседы развлекал я моих дорогих посетителей, но кое-какие пустяки остались на клочках рукописи и на полях Библии, единственной книги, не оставившей меня в моем уединении.

Я надеюсь, что мой благосклонный читатель снисходительно отнесется к этим куриозным пустячкам и в невольной легкой улыбке найдет минутное забвение от тягостей и забот докучной жизни.

Леонид Николаевич Андреев

1. БОЧКА

Через некий глухой город проезжали случайно ВЫСОЧАЙШИЕ ОСОБЫ. Энтузиазм и восторг жителей, никогда не видавших ничего подобного, выразился в естественном и повелительном стремлении видеть дорогих гостей, с каковою целью - одни заняли окна верхних этажей по пути следования процессии, другие же, менее счастливые, толпились на тротуарах, тесня и давя друг друга. Но один пожилой коммерсант, имя которого для нас не важно, продав любопытным все окна своего дома и, тем не менее, страстно желая и сам узреть предмет общего любопытства и восторга, придумал следующее: он достал из своего склада высокую бочку, выкатил ее на тротуар и, поставив стоймя, влез при помощи своих служителей на ее днище. Таким образом, к зависти остальных, он возвышался над толпою и видел улицу на всем ее протяжении.

Но днище бочки оказалось непрочным, и в тот момент, когда пышная процессия показалась на завороте улицы, доски проломились от неосторожного движения коммерсанта и он провалился внутрь бочки, скрывшись с головою за ее стенками. Там он и пробыл все время, пока проходило торжественное шествие, так как попытки вылезть для этого толстого человека оказались безуспешными, повалить же бочку и таким образом выкатиться из нее не позволяли сдавившие ее зрители.

Здесь смешно то, что, желая видеть больше других, коммерсант видел меньше всех: стоявшие в задних рядах и лично ничего не видавшие могли хоть по выражению лиц соседей судить о впечатлении, производимом ВЫСОЧАЙШИМИ ОСОБАМИ, и косвенно участвовать в торжестве. Он не мог даже этого!

Здесь смешно еще и то, что, стремясь разделить с толпой сограждан чувства энтузиазма и естественного восторга и таким образом слить свою личность с обществом, коммерсант оказался в положении крайнего и совершенно исключительного одиночества; необходимо заметить также, что одиноким он оказался как раз в центре многолюдного сборища. Громкие крики "ура!", причины которых он не видел, лишь увеличивали его искусственную и смешную обособленность и придавали его печальному одиночеству иронический характер.

Мои дорогие посетители много смеялись, когда я рассказал им этот случай…