О людях хороших

 Михаил Волков  и его «Картошка»

Михаил Павлович  Волков – коренной орловчанин. Ещё его прадед и дед жили в той части  Орла, которая в былые годы именовалась  Покровской слободой, а в последующем превратилась в Кошелёвку. Тут в  предвоенные да и первые послевоенные годы были настоящие трущобы и раздолье для  бандитских элементов, державших в страхе все окрестности. В этом районе можно  было лишиться не только кошелька, но и жизни.
    Мальчик с Кошелёвки
  Основной  местной достопримечательностью являлось Сергиевское кладбище и церковь на нём.  Сторожем здесь всю жизнь  был дед Миши  Волкова, а внук  всё детство с соседскими  ребятишками провёл именно на кладбище, которое служило пацанам  местом для самых разных игр. На Сергиевском  кладбище после войны уже никого не хоронили, но мама Миши, Александра  Васильевна, однажды показала сыну самое последнее из захоронений этого  некрополя  и рассказала историю про  девушку Тамару, лежащую  в этой могиле.
  Впрочем,  скоро Миша напрочь забыл о рассказе матери, поскольку с ним самим случилась  беда. Зимой, во время очередных игр, увлёкся он строительством снежных  крепостей и сильно промок. А одежонка была слабенькая. Дожидаясь матери, так и  просидел он в нетопленой комнате в мокрой одежде. Результатом стало сильнейшее  воспаление лёгких и полная неподвижность ног.
  Целый  год Миша Волков пролежал в кровати (и не в больнице под присмотром, а дома под  замком). Но мать, каждый день, уходя на работу, даже при таких условиях,  умудрилась позаботиться о сыне. Для начала она ему купила пяльцы, показала  первые движения, и скоро Миша вовсю вязал, а потом и вышивать «гладью» начал. А  рисунки для вышивок сам делал – и неплохо у него это получалось. Потом и  лобзиком овладел, ловко разные фигурки из фанеры выпиливал.
  Может  быть, эти занятия, может, любовь и забота материнская сказались, но выздоровел  Миша. В школе проблем с учёбой не было, а за рисование его всегда хвалили.  Друг-сосед, Юра Козлёнков, уезжая поступать в художественное училище, предлагал  и Мише сделать то же самое (кстати, через два десятка лет Юрий Алексеевич  Козлёнков стал известным орловским художником).   Но семейный бюджет Волковых не потянул бы отъезд в другой город и житьё  там. Пришлось пойти Михаилу рабочим на «Текмаш». Заочно закончил 10 классов –  этим и ограничилось всё его образование.
  Стихи как свет в конце тоннеля
  Потом  была служба в армии, возвращение на завод и работа столяром в модельном цеху.  Так и проработал на нём 30 лет Михаил Павлович. И вот тут творческая натура его  развернулась в полной мере. Казалось бы, что требуется от столяра – выполни  заказ: тут прострогай, тут прошпунтуй, тут соедини. Но он всегда думал о том,  каким выйдет из его рук то или иное изделие. И однажды судьба свела его со  священником Никитской церкви (Ахтырского собора), отцом Василием Теляковским.  Первоначально Михаил Павлович просто подправил окна и форточки в его храме.  Потом стал реставрировать деревянную резьбу на иконостасе.
  Когда  же отца Василия перевели настоятелем церкви в селе Шахово Кромского района,  через некоторое время он снова обратился к Волкову. И вот тогда началась  долгая, почти семилетняя работа по воссозданию заново иконостаса для Шаховской  церкви. Получилось у Михаила Павловича творение  замечательное - человеческое и божественное.
  Потом   поменял Волков полностью рамы и в  Михаило-Архангельском храме города Орла. Окна в этой церкви круглые, сложные  для работы, и долго настоятель не мог найти специалиста, который бы взялся за  работу. Но, к сожалению, в это время, начались у Михаила Павловича проблемы со  зрением – в левом глазу полностью атрофировался зрительный нерв. Поэтому  заканчивал работу Волков уже при контроле и помощи жены, Галины Васильевны,  ставшей  глазами Мастера.
  А  в 2007 году случилась другая  трагедия.  Внезапный микроинсульт у Волкова привёл к   потере сознания,  и,  падая лицом вниз, Михаил Павлович правым  глазом буквально нанизался на рукоятку собственной кувалды. Так  Мастер стал полностью слепым.
  Прошёл  трёхмесячные курсы для слепых в городе Железногорске, учился жить, не видя  белый свет, а только ощущая его. Правда, через год, случилось в жизни Волкова  небольшое чудо («Одно на тысячу». – как сказал ему доктор): к атрофированному  зрительному нерву частично вернулись прежние функции, и Михаил Павлович стал  хотя бы отличать свет от тьмы и видеть общие очертания.
  Это  придало ему жизненных сил, которые до этого вдыхали в Волкова верная жена, дети  и внуки. Михаил Павлович, как творческий человек, переключился от дела  рукотворного («краснодеревно-столярного») на сочинительство. Пробилась в нём  вдруг поэтическая жилка, а артистом он и так всю жизнь был неплохим. Он стал читать  свои стихи на публике, в Орловском отделении общества слепых,  и делает это до сих пор с большим успехом.  Впрочем, и с рассказами собственного сочинения, наполненными неподражаемым юмором,  он выступает   не менее виртуозно. По крайней мере, слушатели (в том числе и я)  буквально лежали от хохота, когда Михаил Павлович повествовал нам о собственной  женитьбе и о встрече с чёртом на одном из кладбищ Должанского района.
  А  одно из стихотворений, очень эмоциональное, он написал (точнее будет сказать, надиктовал на свой диктофон, ведь написать он не  может  – А.П.) как раз по рассказу  матери о событии, случившемся в Орле, во время оккупации, но буквально накануне  освобождения от фашистов. Пусть читатели сами оценят его, а заодно и  оптимистический талант  Михаила Павловича  Волкова.

Картошка

Всю  ночь бомбили город наш.
  Руины,  улицы горели,
  А  люди, жители Орла,
  В  подвалах, спрятавшись, сидели.

Подвал  глубокий и сырой,
  Вниз  ровно двадцать два порожка,
  Там с  нами девушка была,
  А с  ней – трёхлетний брат,  Алёшка.

От  взрывов, страха, темноты,
  От  голода – рыдал Алёшка,
  А  где-то дома, на печи,
  Стоит  чугун, и в нём – картошка.

«Алёша,  милый, помолчи,
  Прошу  тебя, меня послушай.
  Сейчас  фашисты отбомбят,
  Я принесу  тебе покушать».

Вот  наступила тишина,
  И  распахнулась дверь подвала,
  На  фоне зарева войны
  Девчонка  хрупкая стояла.

Горят  дома, кромешный ад,
  Кирпич  разбитый, штукатурка,
  По  улице бежит, летит,
  Мелькая,  девичья фигурка.

Вот  печь, заветный чугунок,
  В нём  тёплая ещё картошка.
  «Теперь  – назад бы добежать,
  И  будет сыт мой брат Алёшка».

Быстрей,  быстрей, бегом назад,
  Вот  дверь заветная подвала,
  Но  обогнал её снаряд, взрыв -
  И  девчонки той не стало.

Она  лежала на земле,
  Не  добежав совсем немножко.
  В траве  валялся чугунок,
  А  рядом, вся в крови, - картошка.

Кто  хочет развязать войну
  И  поиграть в неё немножко,
  Прошу  вас, прежде чем начать,
  Спросите  русского Алёшку:

Он  вам расскажет про войну
  И про  кровавую картошку.
 

Александр Полынкин

Михаил Павлович Волков и его трость (фото  автора)