В наше время люди совсем забыли о тех сооружениях, вокруг которых столетиями вращалась мирская жизнь. Я имею в виду, уважаемый читатель, мельницы. На Орловщине их было великое множество – как ветряных, так и водяных.

Может ли писатель мельником быть?

У тех  и у других были свои плюсы и минусы, но дальше я поведу речь только о водяных красавицах.   Вплоть до начала Великой Отечественной войны на всех больших реках  и на многих малых стояли в наших краях плотины, вода которых, падая, крутила мощные верхнебойные, или, просто вытекая, вращала нижнебойные   колёса.  Без мельниц, как и без самого хлеба,  невозможной была бы жизнь орловской деревни XVI – начала XX века.

Жизнь крестьянская, в буквальном смысле, крутилась вокруг мельницы – ведь не будешь же ты немолотое зерно в пищу употреблять, животным, и то – хоть крупного помола, но тоже надо мучицы в корм добавить. В общем, мельницы являлись важнейшей частью деревенского (да и городского иногда тоже) пейзажа, а мельники, с их постоянным доходом – были одними из главных и уважаемых персон на селе.

Мельницу старались заиметь как зажиточные мужики, так и предприимчивые помещики, которые не желали жить только за счёт получаемого от крестьян оброка. У наших земляков – писателей и, одновременно – землевладельцев – Афанасия Фета и Ивана Тургенева были собственные мельницы.  Иван Сергеевич Тургенев  мельницу в селе Топки (тогда – Малоархангельского уезда, сейчас – Покровского района – А.П.) получил  в наследство от  матери - Варвары Петровны. В раздельном акте между Николаем и Иваном Сергеевичами Тургеневыми, подписанном братьями в Орловской палате окружного суда в 1855 году, сказано (цитирую):

«Участок И.С. Тургенева составляют следующие имения, земли и души (в Малоархангельском уезде – А.П.): село Тапки и сельцо Хмелевое, при коих состоят земляные дачи… В селе Тапки водяная мукомольная мельница»  (ЦГИА  ф. 1463, опись 1 ед.хр. 1201, л.25 об.). Находилась упомянутая мельница на ручье Топкий Ржавец, протекавшем через село и впадавшем затем в реку Сосну. К сожалению, о хозяйственной деятельности и судьбе мельницы мне ничего выяснить не удалось, но при продаже Тургеневым топковского имения купцу Ильинскому в 1880 году она в перечне имущества уже не упоминалась.

Афанасию Фету мельница на реке Тим (Ливенский уезд, неподалёку от деревни Слободка  нынешнего Должанского района – А.П.), тоже досталась по наследству, и он сразу же начал приводить её в порядок. Афанасия Афанасьевича читатели знают, в основном, как тонкого поэта - лирика, но он был ещё и замечательным публицистом, оставившим нам «Заметки о вольнонаёмном труде» и цикл очерков «Из деревни» (в четырёх выпусках).  В одном из них (1868 года) он довольно много внимания уделил  своей мельнице и строившейся ниже по течению   соседской, купца Обручева.  Между писателем и купцом возник тогда хозяйственный спор, который решался очень долго, при помощи мирового посредника и многочисленных свидетелей – мельников. Очевидные доказательства вынудили Обручева пойти на уступки, и  он согласился построить для  своей мельницы более низкую плотину. Так Фет, в очередной раз, показал свою экономическую состоятельность, а его мельница продолжала приносить ему хотя и не очень большой, но постоянный доход.

Впрочем, на мельницах и вокруг них происходили не только хозяйственные споры, как в данном случае, но и настоящие драмы, а то и трагедии. Об одной такой истории я расскажу тебе, читатель.

Гремячий Колодезь

Произошла она двести с лишним лет назад  в деревне Гремячий Колодезь Малоархангельского уезда. Когда в XVII веке сюда, на  левый обрывистый берег реки Труды пришли первые жители, то  они восхитились этим живописнейшим местом. Мало того, что рядом протекала приличных размеров река, так рядом с нею  находились  два мощнейших родника, с грохотом выбивавшиеся  из-под крутой горы на расстоянии 30 метров друг от друга. Это, были, скорее, не ключи, а практически две стены воды, мгновенно превращавшиеся  в кристальной чистоты потоки. Первым жителям не пришлось мучиться с названием нового поселения: «Гремячий Колодезь» закрепилось сразу.

Других родников и колодцев в окрестностях  не было, и   вода двух ключей десятки лет оставалась в деревне единственной и незаменимой. Её набирали в каждый дом для питья и приготовления пищи, сюда,  спускаясь  чуть ниже, пригоняли поить скот (причём, и в зимнее время тоже).

В самом конце XVIII или в начале XIX века помещик Трубицин, чья усадьба находилась на противоположном берегу реки Труды, арендовал у местного крестьянского общества кусок земли, располагавшийся сразу под родниками Гремячего Колодезя. Здесь, силами своих крепостных, он выстроил большой пруд, с островом и беседкой на нём. А потом решился вообще на невиданное дело – поставил тут ещё и мельницу. Водный поток, шедший через созданный Трубициным пруд, был таким мощным, что его напора хватало для приведения в движение огромного верхнебойного колеса.

Мельница на двух поставах (две пары жерновов) сразу же стала очень популярной, и мололи зерно на ней  даже жители  волостного села Дросково.

Пастух-сирота и дочка  дьякона

Приехал однажды  на Гремяченскую мельницу   дьякон Дросковской церкви Дмитрий со своей красавицей-дочкой. Звали её Пелагея, и исполнилось ей недавно 16 лет. Зерно несколько часов мололось, девичья  помощь скоро закончилась, и Пелагея отправилась  погулять вокруг пруда, а потом и к родникам поднялась. Глядит, а там молодой, симпатичный, загорелый и босоногий парень скотину поит. И пока  коровы и овцы в жаркую погоду жажду утоляли, слово за словом, - познакомились парень с девушкой. Он сказал, что зовут его Иван, родители его, казённые крестьяне деревни Гремячьей, пять лет назад сгорели во время пожара. Живёт он со старым, немощным дедом, а зарабатывает тем, что пасёт скотину у местных крестьян, а те его за это кормят. Зимой же в работники нанимается.

Пелагея, хоть и стеснялась вначале, но о себе тоже успела рассказать, кто она и где  живёт. Недолгим был разговор, но запал он в душу каждому из них. Когда через месяц дьякон снова стал собираться на мельницу, Пелагея упросила отца с собой её взять.

Опять была короткая встреча с Иваном у  родника, после которой почувствовали молодые люди, что друг без друга жить не могут. Это была любовь – большая, светлая, настоящая, но, как показали последующие события, без счастливого окончания.

Когда Иван попытался поговорить с дьяконом о возможном родстве, тот сразу же заорал:  «Ты, голь перекатная, дочь мою замуж взять хочешь? Ты что себе вообразил? Да на  мою красавицу уже пять завидных женихов глаз положили – не тебе чета. Уходи подобру-поздорову, не то собак спущу!»

И ничего потом Ивану и его любимой сделать не удалось. А ближе к осени дьякон сам жениха дочери подобрал, и о дате свадьбы они договорились.

Незадолго до этого события вздумал дьякон снова на Гремяченскую мельницу поехать, потому что из всех окрестных мука здесь самая лучшая получалась, крупитчатая.

Но, приехав на место с дочерью-помощницей,  Дмитрий ни на шаг Пелагею от себя не отпускал, почти за руку держал, а она, рвавшаяся увидеть Ивана, возможно, в последний раз, так и не освободилась от присмотра отца. И вот уже когда самые последние мешки с зерном были засыпаны в мельничный жёлоб,  вдруг увидели мужики, ждавшие своей очереди на помол, что кидается  Пелагея вниз с криком: «Простите меня, батюшка! Прощай, милый Ванечка!»

Пока  жернова остановили, немало времени прошло. И когда тело Пелагеи вытащили из жёлоба на свет белый, уже не дышала она. Ивану о смерти любимой сообщили в тот же день, но когда он прибежал на мельницу, Дмитрий уже увёз дочь в Дросково. На отпевание и похороны Пелагеи Иван не поехал: не хотел видеть её мёртвой, а живой он представлял её каждое мгновение.

Через неделю гремяченские мужики и бабы не узнали Ивана: он похудел, высох, как щепка, хотя за скотиной ходил по-прежнему добросовестно. А ещё через месяц, когда пас он коров и овец неподалёку от Топкого Верха, вдруг пропал Иван куда-то.

Вот так и закончилась история одной большой любви крестьянского парня-сироты  и дьяконовской дочки.

Честно говоря, я долгое время думал, что рассказанное выше – всего лишь красивая и трагическая легенда (её мне рассказала жительница деревни Гремячей Клавдия Александровна Казакова – А.П.). Однако, изучая в Государственном Архиве Орловской области протоколы заседаний Малоархангельского уездного суда, нашёл вдруг  запись о том, что сотский села Ворово Егор Дуров 15 ноября 1804 года прислал рапорт в этот суд, сообщая:  «в жолоб водяной мельницы на реке Труды  попала и умерла от полученных ранений села Дроскова  диакона Димитрия Косова девка Пелагея Никифорова».

Здесь только одно несовпадение: погибшая была не дочерью дьякона Димитрия Косова, а его дворовой девкой (то есть работницей) Пелагеей Никифоровой. Так что, вполне возможно, вся эта, передаваемая из поколения в поколение уже 200 лет, легенда, - имела место быть.

Что касается Гремяченской мельницы, то уже в советские времена она  перешла в местный колхоз и благополучно просуществовала аж до середины 60-ых годов XX века.

Недавно мне довелось побывать в тех местах. Помещичий пруд  сейчас заметно усох, обмелел, зарос камышом, став убежищем диких уток и серых цапель. После часовых поисков удалось нам с товарищами найти и место бывшей мельницы. Вот оно, уважаемый читатель. Кстати, вода здесь, падая с трёхметровой высоты, грохочет по-прежнему, как и 200 лет назад. Что ж, Гремячий Колодезь своё название оправдывает.

Здесь начинается один из родников

Тут он впадает в пруд

Здесь – вытекает из пруда

                 Основание бывшей мельницы        

Александр Полынкин