Автобус «Орёл – Ливны» не спеша подошёл к посадочной площадке. Пассажиры, одуревшие от жары, сонно потянулись к двери автобуса. Они мирно рассаживались по своим местам, доставали кто газету, кто журнал, чтобы, обмахиваясь, облегчить себе путешествие. Меня провожала дочка, и мы ещё стояли, пытаясь продлить дорогие минуты пребывания вместе. Она давала мне последние советы и вдруг спохватилась и достала из сумки симпатичный веер:

— Вот, возьми. Не кондиционер, конечно, но лучше чем газета.

Наконец, я уселась и смотрела на дочь из окна. Господи! Как же я её люблю. Комок подкатил к горлу. Мне захотелось плакать. Вдруг какой-то шум отвлёк моё внимание. В автобус пыталась войти женщина. Она никак не могла найти билет, а без билета водитель её не пропускал. Сзади стояла контролёр и с олимпийским спокойствием наблюдала, как пассажирка лихорадочно роется в своих сумках. Она ругалась, нервничала и всё повторяла:

— Да есть, есть билет, место №17.

В автобусе пустовало одно единственное 17-е место. И это было рядом со мной.

Наконец билет нашёлся, женщина облегчённо плюхнулась рядом. Автобус плавно тронулся. Дочка всё стояла на платформе и махала мне рукой. Какое- то время мы ехали молча. Я невольно разглядывала свою соседку. Молодая ещё, лет 40 – 45, но какой-то землистый цвет лица, который никак не скрывал толстый слой пудры и ярко – зелёные тени. Одета она была в дорогие вещи, но давно вышедшие из моды и явно с чужого плеча. Мне хотелось заговорить с ней, узнать кто она, куда едет, чем занимается. Что – то мне подсказывало, что судьба её необычна. Наконец соседка вздохнула, повернулась ко мне и спросила:

— А это кто Вас провожал? (И когда успела заметить?) — Дочка?

— Да, дочка, она живёт здесь, а я в гости приезжала!

— Красивая!

— Спасибо.

Соседка вдруг порывисто вздохнула и как шулер карту вытащила из сумки фотографию и протянула мне:

— А это вот моя. Хорошенькая, правда?

На меня смотрела чуть исподлобья девочка лет 14-ти.

— Восемь лет не видела, а теперь вот еду, не знаю, как она меня встретит

Я удивилась:

— Не понимаю, почему вы так долго не виделись с дочкой?

Женщина наклонилась ко мне и, оглянувшись зачем-то назад, прошептала:

— Сидела я.

— Восемь лет? За что?

— А вот за то! За убийство!

Я опешила и как-то инстинктивно отпрянула от соседки.

—Да не боись! Что ты! Не убийца я. Это я этого гада, сожителя своего, по пьяни пришила. Да я не собиралась, он-то меня поколачивал постоянно, а тут и на Иришку руку поднял, ну я, ясный хрен, заступаться бросилась, а он за нож схватился и на меня…, а я другой, и хрясь его прямо в грудь. Как подкошенный упал. — Женщина замолчала.

Я посмотрела на неё. Она сморщилась, мелкие морщинки покрыли лицо, по щекам текли слёзы. Она вся дрожала. Я взяла её за руку:

— Успокойтесь, вот платок, как вас зовут?

Она взяла платок, вытерла лицо, высморкалась.

— Зойкой меня зовут. Вот как ты думаешь, сколько мне лет? Небось, лет 40 дала? А-а, а мне только 33. Да, вот так жизнь-то окрутила.

— А что с девочкой, ну с дочкой вашей?

— Да тётка опеку оформила, дай ей бог здоровья! Теперь они в деревне под Ливнами живут. Тётка на пенсии, а ещё хозяйство держит. Коза у неё, бройлеры, утки. Иришка ей помогает. А кА же! И учится хорошо.

Зоя помолчала. Я тоже молчала, пытаясь представить себе встречу уже взрослой девочки с матерью, освободившейся из мест лишения свободы. Зоя вдруг встрепенулась, схватила меня за руку и начала рассказывать:

— Я когда из тюрьмы-то в Орёл приехала, подругу свою нашла. Она приезжала ко мне туда. Тоже одна живёт, посудомойкой работает в ресторане. Работа, конечно, тяжёлая, зато сыта и домой притащит. Вот она в тот вечер много кое-чего из ресторана приволокла. Свадьба была. Там харчей осталось, жуть! Ну, мы с ней всю ночь гудели. Потом передремали, я ещё 3 бутылки водки принесла. Две мы с ней уговорили, а потом Катька говорит:

— А давай поедем на кладбище и помянем твоего незабвенного Васю. Я сначала не хотела, а потом согласилась.

Поехали мы, значит, на кладбище, там ещё бутылку выпили. «А на кладбище всё спокойненько, ни врагов, ни друзей не видать» — помнишь у Высоцкого? Вот. Там тишина, цветы кругом. Ну, я и отрубилась. Катька, видать, потрезвей была, да к тому же ей на работу вечером, она меня там и оставила. Проснулась я ночью, где я и что со мной – не пойму. Свет какой-то горит, люди разговаривают. Я и пошла на голоса. Пока сквозь цветы-кусты пробиралась, какой-то венок из искусственных цветов зацепила. Надела его на голову. Стою, за крест какой-то держусь.

Выпить хочется, жуть, во рту всё пересохло, голова трещит. Присмотрелась: две машины, крутые иномарки. Мужиков пятеро, один с пистолетом, а другой бутылку водки держит, третий какими-то бумагами трясёт, а двое женщину молодую держат. Она спокойно так стоит. С достоинством. Лица её не видно, но понятно, что молодая, каблуки высокие, блондинка. Тот, который с бутылкой, орёт:

— Пей, дура, подыхать легче будет! Или подписывай бумаги, все равно сейчас сдохнешь! Я глянула вниз, а там свежая могила вырыта и лопата валяется. Я лопату подняла и шагнула из кустов прямо на этих гадов. Представляешь, какой у меня был вид: косметика размазалась, морда в песке, на платье листья налепились, в руке лопата, а на голове венок с могилки. Картина Репина «Не ждали». Я говорю, мол, давай мне наливай, раз она не хочет.

Зойка засмеялась, я тоже не могла удержаться от смеха. А поскольку моя соседка вошла в раж и говорила громко, то весь автобус уже хохотал. Какой-то парень с задних сиденьев крикнул:

— Ну, давай, дальше что было?

Зоя, вдохновленная вниманием публики, продолжала:

— Ну, они меня как увидели, бумаги бросили, в машину сели и смотались. Я подхожу к этой бедолаге, говорю:

— А чё они от тебя хотели?

А она, бедняга, слова выговорить не может. Ну, я её развязала, потом мы в город вместе пошли, а дорогой она мне рассказала, что это бандюки хотели у неё бизнес отжать. Как раз ресторан, в котором Катька работает, её оказался. В общем, она говорит, что мол, жизнь ты мне спасла, не знаю, кто ты, но проси чего хочешь. А чего мне просить, если у меня ничего нет. Короче, поехали мы к ней домой, я помылась, она меня в свои шмотки приодела (так вот откуда на ней эти вещи) и поехали мы с ней в ресторан на её «тачке». Знаешь, подруга, я так вкусно никогда не ела! (Подругой Зойка уже меня называла).

— Ну, а потом что?

— Ну, а потом она говорит, мол, пить бросишь, на работу тебя устрою.

— Ну и как, устроила?

— Устроила. Да. Сначала посуду мыла, а сейчас в ларьке торгую. Зарплата приличная, всё «по чесноку».

Я вздохнула с облегченьем. Почему-то мне очень хотелось, чтобы у этой женщины всё хорошо сложилось. Автобус остановился. Мне надо было выходить, и мы расстались.

Ещё долго вспоминала я эту историю.

• Камса
• Вот так покатались! (рассказ)
• Кормилица
• Дрюнька (окончание)
• Новые стихи
• «Просто жить…» (к юбилею Лилии Новиковой)
• Ярёма и Полина
• Самоварная любовь