Вот у Собора появилась небольшая группка парней. Трое из них залезли на плечи Кутузову, развернули маленький плакат и трехцветное знамя и что-то хрипло закричали. Вокруг них быстро собиралась толпа, от нее несло злобой. Неожиданно группа из нее бросилась к Невскому проспекту и стала останавливать троллейбусы, автобусы, раскачивала их, пытаясь перевернуть. Пассажиры что-то возмущенно кричали в ответ, но потом, высыпав наружу, уже сами трясли иные машины. Тогда я почувствовал, как черная волна гнева начала глушить во мне разум, и безумно хотелось кому-то что-то кричать злобное, кого-то бить. Заметив на лицах друзей такое же состояние, я скомандовал: «Немедленно уходим домой!» Мы почти побежали к метро. В гостинице нижегородец хлопнул меня по плечу: «Молодец, орел, вовремя нас увел, а то бы сам все начал крушить». «И я! И я!» – облегченно закричали остальные. «Это стих на нас такой на всех нашел», – вспомнил я сельского мужичка и ничего пояснить не мог, т. к. сам еще не все понимал. Окончательный ответ нашел у Святой Матроны Московской, когда она во время митингов и демонстраций кричала домочадцам: «Скорее закрывайте форточки и двери! Разве вы не видите, как от них к нам летят духи злобы и разрушений?!» Этих духов злобы и разрушений государственного масштаба привез на Орловщину нарком земледелия Дыбенко с большим отрядом матросов весной 1918 года. Появление нового правительства критовчане за повседневностью забот не заметили. А вот появление Дыбенко на автомобилях с полупьяными матросами, обвешанными оружием, лицезрели. (Своего оружия им оказалось мало, они еще затребовали массу маузеров, наганов, бомб у губвоенкомиссара). Они приехали «экспроприировать экспроприаторов и уничтожить религию – опиум для народа».

Что повлияло на боевого наркома Дыбенко на Орловщине, установить не удалось, но, ограбив несколько священников, в том числе Благочинного пятого участка, в который входило Критово, Троицкого в Успенском, церкви он не тронул, оставив на память о себе до 1924 г. «Соглашения о передаче государственного церковного имущества» незаполненными. Основной удар Дыбенко обрушил на помещичьи усадьбы. В Критово у еще живых, но уже тяжело больных Лилинь Фельдов изъяли 9 строений, в том числе «остатки каретного сарая», «сарай без полов», уже ранее разграбленные крестьянами, всего на сумму 825 руб., которые передали в собственность Критовскому кредитному товариществу. Лилинь Фельды умерли вскоре после этого, их похоронили под черными плитами с почетом у стен собора. В 1970-х гг. эти плиты вместе с другими пустят на строительство свинарника в Моховом. Имение Давыдова в Каменке признали «высоко культурным» и оставили для государственных нужд. Из имения Мезнева в Секретарке Николаевке дом отдали под школу, а семь строений – населению, имение Нарышкина в Озёрках (Кологреево) – 7 наименований на 3650 рублей – под школу-училище, в том числе ледники с сараями. Как память о Дыбенко осталось указание Успенского волостного совета, в который тогда входило Критово, такого содержания: «Учителям всех школ вместо молитв обучать детей иным предметам для культивирования общества революционного типа и согнуть помещиков в бараний рог, а закупку зерна производить у средних крестьян не дороже 10 рублей за пуд». У богатых отбирали хлеб безплатно, а кто богат, кто середняк, решали те, кто отбирал хлеб.

«Согнутые в бараний рог» помещики никакого сопротивления грабителям не оказывали, но без драк и перестрелок не обошлось. Дармовщина бросала самих «экспроприаторов» с маузерами друг на друга. Классическим примером этого является драка со стрельбой и взаимными арестами, устроенная губернскими грабителями Дыбенко с уездными любителями мягких кресел из-за мебели помещика Скорятина в с. Скорятино Малоархангельского уезда. На разборку пришлось выезжать самому председателю СНК Свердлову. Была разграблена усадьба Танеева Богодуховской волости, Ивановский спиртзавод Мценского уезда. Но особенно краскомы любили «реквизировать» племенных бычков и телочек. Чередой шли уголовные дела «об изготовлении самогонных аппаратов из крыш усадеб, оставленных для музеев» работниками сельисполкомов. Но когда помещик Офросимов из с. Б.Кручина Домоховской волости Дмитровского уезда попросил вернуть ему нательное белье и портреты предков, то 15 августа 1918 г. ему грозно ответили, что его подштанники являются собственностью трудящихся и разбазариванию не подлежат. Интересно, кому они достались? Классическим примером истинности Слов Господних: «По делам вашим воздастся вам», – является трагическая судьба самого Дыбенко «и иже с ним».

И нет ничего удивительного в том, что после этого по полям и трактам Орловщины понеслись друг за другом туда и обратно духи злобы и ненависти вместе с конармиями Примакова и Мамонтова со Шкуро. Они с воем и матом проносились в стороне от Критово по Ливенскому тракту, но конные разъезды тех и других залетали не раз в село. После их налетов пустели скотные дворы и кладовые у сельчан, а по вечерам на улице можно было встретить порченую девку с закутанным в платок лицом или опозоренную бабу. И тогда наши предки возненавидели одинаковой ненавистью не только белых с красными, но и самих себя за то, что первыми начали грабить помещичью усадьбу: «Чужая копейка свой рубль уведет». Так в Критово поселился дух злобы и ненависти, так село впервые, но навсегда покинуло богатство.

Итоги первого «революционного освобождения» предков оставляют удручающее впечатление. По утверждению упомянутого Ф.Ф. Карпухина, в центральном Критово (без четырех поселков-спутников) к 1918 г. было 115 дворов, в которых проживало не менее 805 человек (статданных на этот год не имеем), а по статотчету на 30 декабря 1923 г. в Критово оставалось вместе со всеми поселками 105 дворов на 493 едока, к 1927 г. –84 двора на 446 человек. Такая же мрачная картина и в иных поселениях прихода (он полностью вошел в Критовский сельсовет): в Каменке на 1923 г. – 231/975, а на 1927 г. – 138/628, в Николаевке /Секретарке – 68/316 и 54/265, в Озерке – 90/423 и 67/306, Красноржавце – 74/396 и ?/263. Но истинное хождение по мукам наших предков только начиналось. По поводу былого богатства прихода ревизор отмечает в 1923 г.: «Водяных мельниц имеется одна и не работает (до 1918 г. только в Критово было 3 мельницы), из 7 английских ветряных мельниц работает только одна по патенту, из двух крупорушек работает одна, все три кузницы закрыты, две шерстобитни не работают, пять молотильных машин не работают, все четыре школы на территории Совета закрыты из-за отсутствия топлива (к 1917 г. только в Критово было 4 школы), все налоги собираются на 35-43% (их великое множество и будет великим до 1954 года). Аресты имущества должников положительного результата не дают. Частной торговли нет (до 1918 г. только в Критово было более 10 магазинов). Кооперация на грани вымирания».

В конце 1923 г. новые хозяева губернии начали атаку на Православную Церковь с объявления Дня Рождества Христова рабочим днем. Борьба с Православием была поручена ГУБ УНКВД. Тогда же от них Малоархангельский уисполком получил указание сохранить в уезде как исторический памятник только храм в с. Куракино, а остальные храмы (по статотчету 1924 г. – 60, а по статотчету 1925 г. – 76 храмов) подлежали уничтожению. На основании губернских указаний Малоархангельский уисполком (председатель Кондаков, секретарь Смольянинов) дает указание своему начальнику УНКВД Логачеву закрывать те храмы, которые несвоевременно зарегистрируют свой устав, или будет обнаружено иное нарушение, или здание храма будет представлять опасность для его посетителей, или жители будут отказываться от храма. И когда барин хмурится, то лакеи свирепствуют. В результате 24 марта 1924 г. закрывается церковь в д. Лески Дросковской волости на основании того, что «члены церковной общины на дому проводят тайные беседы». 7 апреля 1924 г. закрывается Воскресенская церковь в г. Малоархангельске, т.к. «председатель комиссии Логачев обнаружил внутри церкви на покраске трещины». Исполком Верхососенского с/с Архаровской волости продал часовню на кладбище и т.д. Естественно, мнение населения новых хозяев не интересовало.

20 января 1924 г. церковная община Критовского Собора (председатель Кузнецов Никита Максимович, члены: Евсиков Митрофан Кириллович, Рыжов Иван (?), В. Барышников; (?) и епископ Кучинский Владимир Михайлович, Малоархангельский и Мценский викарий) спешно составляют и регистрируют церковный устав, на что был отведен срок в две недели. А 31 марта 1924 г. в Критово приезжает председатель Успенско-Луначарского волисполкома Шнырев В. К. с секретарем Некрасовым С. и начинает запугивать народ ужасными последствиями. А когда пужливых не нашлось, потребовали составить и подписать отпечатанный бланк списка лиц от 27 января 1919 г., готовых взять Критовский Собор на ответственное хранение. И его сразу подписывают 41 человек! После этого людям предъявляют отпечатанный на машинке бланк все от того же 27.01.1919 г. «Соглашения», по которому кроме ответственности за сохранность имущества включены грозные пункты ответственности за сохранность Собора, принадлежащего самим прихожанам, а теперь оказавшегося вдруг собственностью волисполкома, еще пункты ответственности «за проповеди и речи, возбуждающие население», «за распространение письменной и печатной продукции», «за препятствие входа представителя власти в любое время суток в любое помещение Собора», хотя было известно, что женщинам в алтарь входить нельзя. И это «Соглашение» подписывают уже 48 человек. После этого составляется список имущества Собора в оскорбительных тонах и выражениях для православного лица, но и его подписывают 52 человека. Так благодаря мужеству прихожан Собор продолжал действовать до 1936 г., несмотря на все злокозни властей!

В те дни разгула бесовщины В. В. Маяковский доносил: «Товарищ Ленин, РАБОТА АДОВА будет сделана и делается уже!» Служители ада радовались своим успехам.

Ну а тем, кому дорог Дух России, представляем список тех, кто первыми встали на защиту своего Собора (к сожалению, нам неизвестны их судьбы за редким исключением): из д. Озерна Якунин Севастьян Данилович /?/, Захаркин /?/ Егор Семенович, Артюшин Василий Лаврентьевич и Тихонов Козьма Егорович; из д. Каменка Кузнецов Герасим Данилович; из Красноржавца Гришин Максим Егорович; из с. Критово Амелин Яков Иванович, Моисеев Федот Иванович (был самым богатым человеком в Критово, а его семья поражала своим трудолюбием. В хозяйстве имел технику, мельницу и потому первым был подвергнут раскулачиванию и вывезен из села. В ноябре 1941 г. возвратился в село, где сотрудничал с немцами. После освобождения села добровольно сдался властям, потом 10 лет рубил тайгу, т. к. в кровавых злодеяниях не обвинялся. Вновь вернулся в село, но, испугавшись самосуда сельчан, тайком уехал на Донбасс, где заработал пенсию, и там упокоился), Котов Василий Иванович, Котов Митрофан Иванович, Фролов Федот Петрович, Мельников Фома Ефимович (в списке записан как «Дмитриевич», отличался грубоватой прямотой и порядочностью, за что постоянно и в числе очень немногих всегда единогласно избирался в сельсовет. Умер 15.04.1940 г. и похоронен на Критовском кладбище). Рядом с ним похоронен его сын Алексей и невестка Вёра. Его внук – Мельников Юрий Алексеевич – закончил школу, отслужил в армии, живет и трудится в Моховом. Один из немногих, кто не спился, не зарится на чужое добро, добродушен, гостеприимен, имеет хорошее хозяйство. Он не совсем счастлив в личной жизни. Но кто в наше сатанинское время счастлив, кроме алкоголиков и наркоманов, да и те только периодически и на короткий срок!), Дудин Дмитрий Васильевич, Мишин Петр Прохорович, Моисеев Артемий Яковлевич, Моисеев Аверьян Иванович, Трошин Евсей Дмитриевич, Ильичев Никифор Лаврентьевич, Ильичев Иван Лаврентьевич, Николаичев /?/ Пармен /?/ Иванович, Савельев Василий Матвеевич, Нестеров Тихон Иванович, Власов Андрей Макарович (умер в 1944 г. и похоронен в Критово. Рядом с ним похоронен его сын Афанасий Андреевич Власов, совершивший подвиг мужества на глазах у сельчан в годы войны (о нем будет рассказано ниже), и внук Власов Вячеслав Афанасьевич, бывший председатель спортобщества «Урожай». Сводные внуки Власова А. М. – братья Матвеевы Александр и Анатолий – поставили на месте Собора, который он защищал, КРЕСТ ПАМЯТИ в 2003 г. (пытаются восстановить связь поколений и возродить Православие на критовской земле), Власов Феофан Акимович (похоронен в Критово), Чистяков Яков Ефимович, Рыжов Макар Романович (умер в 1945 г. и похоронен в Критово), Титков Николай Филиппович, Трошин Пимен Дмитриевич, Прохоров Иван Афанасьевич, Дудин Сергей Тимофеевич, Осипов Хрисан /?/ Васильевич, Моисеев Василий Иванович, Моисеев Федор Николаевич, Котов Устин /?/ Сергеевич, Карпухин Федор Петрович, Власов Николай Иванович, Пешаков Александр /?/, Чистяков Федор Михайлович, Изотов Трофим /?/, Черный Иван Петрович и Крутиков Дмитрий Тимофеевич.

В сложившейся ситуации Критовский приход во главе со своим сельсоветом защищает свое право честно жить и трудиться на родной земле с различными вождиками и порой побеждает. Так они выходят на губисполком и добиваются возобновления Александро-Невской ярмарки в голодном 1924 г. И Сопин при всей своей ненависти к народу был вынужден написать в протокол № 19 от 7.09.1924 г.: «Слушали выпись из протокола № 5 Малоархангельского УИК от 19.08.1924 г. о разрешении возобновить Александра Невского ярмарку в с. Критово с 10 по 20.09.1924 г. согласно ходатайства Критовского с/с. Постановили: открыть ярмарку и создать ярмарочный комитет: от ВИК Лисенков и Сопин, от РКСМ Грабишин /?/, от профсоюзов Лаврищев и Кузнецов, от кооперации Скорятина и Карасева». Сопротивляется Критово и принудительной коллективизации, в связи с чем Критовский с/с вызывает гнев у Сопина «за его полное слияние с народом» (так и отмечается постоянно в протоколах, а сельсовет испытывает внеочередные перевыборы, но по-прежнему «остается с народом»).

С легкой руки Шолохова вся советская пресса оправдывала раскулачивание военными действиями кулачества против Советской власти. Но это утверждение по Малоархангельскому уезду опровергают архивные документы, согласно которым из организованных групп антисоциальной направленности зарегистрирована единственная группа воров Корытина и Жердева, действовавшая на юге уезда. Но и ее деятельность заключалась только в обворовывании магазинов, и при этом как частных, так и кооперативных, без всякой политики и крови. У каждого современного следователя РОВД таких дел, бывает по нескольку в году. В 1925 г. по Малоархангельскому уезду зарегистрировано 265 549 жителей, в том числе сельских 261 000 человек. Из всех жителей уезда 84 515 грамотных. В 1925 г. в уезде было совершено 2 бытовых убийства, 1 грабеж, 1 кража скота, а всего 57 правонарушений, в том числе административных. В тот период в уезд входили современные Колпнянский, Покровский, Малоархангельский, Глазуновский, Льговский, Троснянский, 1/2 Кромского и 2/3 Змиевского районов. По Покровской волости в статотчете за 1927 г. отмечено: всего жителей – 36 000 человек в 114 деревнях и селах, которых охраняли 4 милиционера (начальник волотдела милиции Игнатьев Николай Васильевич, член ВКПб). Ими было за год зарегистрировано всего 162 правонарушения, в том числе 4 убийства в обоюдных драках, тяжких телесных повреждений 7, изнасилование 1, краж скота 18, поджог 1, хулиганских проявлений (курение и мат в храмах птенцов Губельмана–Ярославского) 38, остальные – лесонарушения. По этим статданным читатель может сравнить современное состояние преступности, а заодно увидеть, как падало и падает моральное состояние народа при новых демократиях.

Истинный взгляд на кулачество дал в июле 1925 г. помощник губернского прокурора по Малоархангельскому участку Якунин в своем выступлении перед активом уезда и в отчете губпрокурору (Р–1327, оп. 1. е. х. 42 за 1924 – 25 гг. (л.793). Якунин прямо указал: «Все недостатки в уезде происходят по вине кулаков и зажиточных, которые подсмеиваются над бедняками, а те, поддавшись на провокации, говорят о выборах: «Зачем нам эта кукольная комедия, когда все решения принимают комиссии без нас?» В результате уполномоченным по выборам приходится всячески изощряться, чтобы провести намеченных членов РКПб на нужные места». Оказывается, демократам для подавления народа свободы не хватает? И эти изощрения ярко видны на примере Критовского с/с, в котором из 12 депутатов только один член РКПб. Такой же итог выборов по всей Покровской волости. Однако из направленных на уездный съезд Советов 9 делегатов 6 оказались членами РКПб.

В Критово и во всем приходе раскулачиванию и поражению в правах были подвергнуты не только собственники магазинов, мельниц, сельхозтехники, но и все госслужащие царской администрации, священнослужители и те, кто в хозяйстве имел больше одной коровы и одной лошади, а таковых в селе было большинство. И громадный обоз изгнанных скрылся в февральской метели, а к ним с ярлыком «подкулачник» присоединили тех, кто пытался возражать против произвола. Остальным черные люди со своим черным батальоном объявили: «Или немедленно вступаете в колхоз, или собирайте второй обоз для поездки на южное побережье Ледовитого океана». Так в Критово появился колхоз «23 февраля». Наверное, он назван так потому, что все «черные» события для сельчан происходили всегда в феврале. Из тех, кто ушел с обозом, в Критово возвратились только двое в обозе немецкой армии, чтобы мстить, хотя потом и сами не могли объяснить, в чем заключалась перед ними вина земляков.

Однако самую первую коммуну на территории Покровской волости создал в 1918 г. в с. Успенское ... помещик Лисичкин со своими родственниками и назвал ее в честь племенной коровы «Синица». В 1927 г. проверяющий сельхозуправления губисполкома в своем отчете указывает: «Хозяйство мощное и хорошо отлаженное, прибыльное, но подлежит ликвидации, т.к. не поддерживает контакта с ближайшей ячейкой РКП(б) и создано социально-чуждыми элементами». И «ликвидировали»...

А Критово и весь приход тем временем проходили свои круги ада, опускаясь все ниже. В июне 1941 г. по первому призыву село отправило на фронт около батальона мужей и сыновей, из которых домой возвратились только шестеро, израненными и психованными. В годы оккупации в Змиевском гестапо был забит насмерть Клим Мельников в подозрении за подпольную деятельность. Схватили и пытались повесить в пос. Поповка Власова Афанасия Андреевича, сына того самого Власова А.И., который брал собор на поруки. На казнь согнали всех жителей. По дороге к виселице Власов А.А. сбил с ног двух конвоиров, бросился в бушующую от половодья со льдинами реку и поплыл к лесу: там, за лесом, в Красноржавце уже была русская армия. Но на опушке леса, на том берегу, был убит. Его труп перетащили на сельский берег и повесили уже мертвым. Была схвачена тайной полицией большая группа подростков, в том числе Павел Матвеевич Моисеев, Поляков. Об их страшной гибели в Орловском гестапо сельчане узнали только в 1957 г. из показаний на суде врага России Букина. Большая группа подростков и женщин была отправлена в трудовые концлагеря Германии. Из них в село возвратились только четверо. На Церковной площади с доской на груди «Партизанка» была повешена неизвестная девушка. Кто она такая и что совершила, только Богу известно, на допросах и на месте казни она не произнесла ни словечка, молчали и каратели. С великими рыданиями хоронили ее на кладбище бабенки и дети, вместе с ней оплакивая без вести отсутствующих мужей, сыновей, дочерей. О своей судьбе старались не думать. Когда с боями наступающая русская армия со стороны Красноржавца была уже на виду за лесом, с восточной окраины села к западной пошли факельщики с бляхами на груди, выгоняя жителей и поджигая дома. В погреба и подвалы они бросали гранаты – погибло несколько семей – погнали на Моховое, Становой Колодезь и далее на запад. От окончательной гибели сельчан спасли белорусские партизаны, а жители приняли их как родных. В феврале 1944 г. белорусов провожали домой критовчане, разрывая свой последний платок на две косынки, делили последнюю щепоть соли, последнее ведерко картошки и тем спасли их с детьми от гибели. Потому как на злейших врагов большой России и своих лично мы смотрим с омерзением на тех, кто разорвал наше единство и теперь пытается вбить клин между нами... Свои поместья в селе узнавали только по обгоревшим кустам, от большого села осталось всего четыре обломка от четырех кирпичных домов. В холодном феврале вселялись по нескольку семей в один военный блиндаж, касками разгребали погребные ямы, накрывая их палками да сухой крапивой, приспосабливая под жилье. И работали, работали, работали в том числе дети, которые уже умели ходить, старушки, которые еще могли ползать (14–20-летних сразу забрали в трудармию), вначале на колхозных полях от рассвета до темноты, а потом при луне – на своих огородах. За 40 км на себе носили семена для колхоза. А еще мечтали о том, как вернутся с фронта мужья с сыновьями и дочери из концлагерей, от которых не было известий, как построят новые дома, церковь (молиться вроде опять разрешили), а потому не трогали руины собора.

Как выжили в те годы, сами потом удивлялись. Зарабатывали за световой день 0,75 трудодня, на который выдавали не более 150 гр. зерна осенью, а то и по 70 гр. А еще надо было уплатить множество налогов натурой, в том числе на мясо, на шерсть, на кожу, на молоко. «Тогда, кроме кожи на своих костях и шерсти на ней, иного не имели, а молоко было только у рожениц, и то не всегда. При любой экономии хлеб кончался к Рождеству, а картошка – к Пасхе. Откуда такое неслось, не ведаю, но специальные сторожа не позволяли собирать по весне мерзлую картошку (чибрики) в поле и ягоды со щавелем в лугах, сборщиков-детишек избивали кнутами, а собранное из мешочков разбрасывали по полям и лугам.

Праздником стало появление первого колесного трактораЧТЗ и своего тракториста – 12-летнего Володи Воронина. В помощь ему давали двух баб: трактор заводить, воду, керосин поднести, тракториста в «воронье седло» посадить. И крестили вслед, когда с места трогался, не зря! Сколько раз вместе с «вороньим седлом» отлетал, наскочив на мину или гранату, сам потом в разговоре подсчитать не мог, а только смеялся: «Вечно голодным был, а потому – очень легким и при падении не ушибался, от осколков пушинкой отлетал». Он утонул взрослым мужчиной, возвращаясь из гостей, –

4. Истинный герой лихолетья!

Взгляды официальной истории и крестьянства на Георгия Максимилиановича Маленкова разошлись диаметрально. Кто пережил те годы, и сейчас с улыбкой вспоминает: «Пришел Маленков, наелись крестьяне хлебушка и блинков!» И особо остались благодарны ему за отмену непосильных налогов. При нем в селе появились птица, козы, овцы, поросята, а у трактористов с кузнецами – коровы. Они же первыми стали переходить из землянок в новые домики на поверхности. После войны в Критово вместе с пос. Поповка возродилось 23 дома.

Следующий сокрушительный удар по селу нанес навечно проклятый крестьянством Хрущев. Он появился в селе в лице краснорожих инструкторов с парторгом. Они безцеремонно перебирали детские книжонки в поисках религиозной литературы, лазили под печки, шарили по углам и печуркам в поисках икон и, сев по-хозяйски за стол, требовали немедленно в их присутствии перерезать весь скот и птицу, обещая в 1980 г. провести с фермы конвейер на печку, по которому будут сыпаться колбаса и сыр. А в подтверждение своих требований запретили рвать траву даже в буераках. Тогда перестали возвращаться в село после армии парни, а за ними под различными предлогами покидали село девушки, перетаскивая за собой в города младших. Тогда не стали звучать в селе детские голоса и было взорвано все сельское хозяйство. И яма от этого взрыва не заросла до сих пор. Тогда все городские и сельские чиновники стремительно стали превращаться во взяточников, даже те, которые не хотели таковыми становиться, потому что для получения желанного штампа армия просителей была готова на все издержки. Сейчас орут со всех трибун о том, что не хватает законов для того, чтобы жить честно. А критовцам хватило 10 Заповедей Господних, чтобы восемь веков жить, не зная, что такое замок!

Последний удар по селу нанесли в 1970–80 гг., когда Критово объявили «безперспективным», а из Собора вывернули даже алтарные камни и надгробные плиты священников для строительства свинарника. В сентябре 1998 г. последняя критовчанка покинула село со своим супругом, со слезами прощаясь с малой родиной. Итак, начав убивать село в феврале 1917 г., добили его в сентябре 1998 г. совместными с Гитлером усилиями.

Поклонимся памяти наших предков! Восемьдесят лет потребовалось армии черных сил для того, чтобы задушить 800-летнее село! Крепкий в нем был заложен фундамент соратниками св. блг. кн. Александра Невского. Вместе с Критово погибло много древних поселений на десятки верст вокруг.

5. «Моховский бес».

По рассказам старожилов, в начале 20-го века критовцы продали александровскому купцу заболоченный бросовый участок земли на западной окраине своих владений. Он в 1909 г. начал на нем строительство крахмального завода, а когда началась война, переналадил его на производство медицинского спирта. Тогда же в 1912 г. образовалось у завода поселение. По статотчету за 1918 г., на базе спиртзавода и Бехтеевского хутора /?/ успенского помещика Бехтеева (там находится одноименное село) был образован «Государственный винплемсовхоз», который имел в своей собственности два трактора: «Коломенец» и «Фордзон». Еще завод имел 2 дома, в которых проживало 5 мужчин, а племхоз – тоже 2 дома, но в них 33 человека: 24 мужского и 9 женского пола. Но уже в 1927 г. винплемсовхоз имел 55 дворов на 76 человек, в том числе 55 мужчин. Какое племя он выводил, установить не удалось, но когда правящей власти потребовался особый металл для установления памятников «Первым Революционерам Мира: Сатане, Иуде Искариоту, Каину, Марату, Робеспьеру, Каляеву…» и прочим человеконенавистникам, то на помощь были привлечены моховские специалисты, которые, по рассказу Ф.Ф. Карпухина, с помощью бревен и огня ловко завалили колокольню на Критовском соборе, чтобы забрать колокола. Другие утверждают, что колокольного звона церквей страшно боятся бесы, и потому колокола снимали тогда со всех церквей в России.

После взрыва Критовского собора Моховое стало называться селом, а храмом сатаны в нем стал спиртзавод, и с тех пор ему поклоняется вся округа и далее, за очень маленьким исключением. Когда проходишь по Критовскому кладбищу, то на досках высвечиваются имена тех, на кого в детстве хотелось равняться, но все они еще в молодости переселились в это место печали: кто утонул в барде, кто – в стакане, кто повесился, кто... В беса алкоголь стал преобразовываться с особой скоростью в хрущевские времена, когда наибольшая часть мыслящей России полезла в бутылку от безысходной тупости наших руководителей и от безыдейности нашей жизни. В брежневские времена пьянство стало «делом славы, делом доблести и геройства». Но во что превратилась Россия, когда на безбожие ленинизма наслоилась безсовестность ельцинизма! Такой ужас могли предвидеть только Святые Серафим Саровский и Нил Мироточивый. Тогда Моховое, как и вся Россия, стало страшным местом: здесь воровали не только скот, электрические провода, но и помойные ведра. Здесь горели не только стога сена, соломы, сараи, но и живые люди за одно неосторожно по пьяни оброненное слово. Ибо «когда Бога нет, то все дозволено». А потому здесь с завистью смотрят на тех, кто сумел устроиться стриптизершами в ночных притонах ЮАР, а свой Дворец культуры превращен в общественный туалет, стены которого исписаны нецензурщиной, на полу среди куч дерьма – прожженные дыры, битые бутылки. Культуру Мохового не подняли ни повышение образования в школе (она была впервые открыта здесь в 1927 г.), ни оснащение ее компьютерами, ни уроки изящной словесности, ни асфальт на улице, ни красивые дома с телевизорами, газом, ибо духовно-нравственную силу народа компьютерами не восстановить. А потому основным средством общения для абсолютной массы населения, в том числе и детей, здесь является мат. И моральное состояние его опустилось до такой низости, что кража украшений с Критовского кладбища уже никого не удивляет. К установке Креста Памяти и Покаяния на месте древних храмов в с. Критово братьями Александром и Анатолием Матвеевыми жители Мохового отнеслись по-разному. Одни подходили, разглядывали, расспрашивали и, узнав, что им прямой прибыли от этого не будет, как и не будет прямых убытков, равнодушно уходили прочь. На таких строители смотрели по завету Иисуса Христа: «Кто не против нас, тот с нами». Другие горячо благодарили за инициативу и говорили, что всегда на этом месте в душе почему-то появляется особое волнение. И такие люди строителям оказывали духовную помощь. До этого строители радовались благожелательности начальников и рабочих завода им. Медведева, где изготавливали Памятную Доску для Креста.

Но и контратаку Сатаны строителям пришлось испытать такую, о которой ранее приходилось только читать. Она пошла через бесоодержимых (таковыми становятся лица, которые в погоне за земными удовольствиями закрыли сердце для Бога, но широко распахнули душу для дьявола. И не надо в этом винить ни соседей, ни соперниц, ни колдунов – перечисленные лица являются только проводниками). Сначала на строителей были пущены «шептуны». Они отлавливали строителей по одиночке и шептали: «Без тебя он бы ничего не сделал, а всю славу присвоит себе». Тут же поймав другого, шептали: «Ты один все делаешь, а этот только штанами трясет, а будет хвалиться!» Когда перессорить строителей не удалось, то в атаку пошли «доброжелатели»: «Мужики, лучше бы вы лишнюю грядку лука посадили или картошку протяпали! Зачем вы этой ерундой занялись? Молитвами сыт не будешь». Были и такие, которые в своем отборном мате проводили мысль: «Мы жили хорошо без церквей и крестов, а теперь к этому месту не подойдешь!» При этом мат отлетал от мужских и женских губ с одинаковой легкостью. А какие бури вскипали в душах самих строителей, могут понять только те, кто на себе испытал подобное. И не раз возникало желание «бросить все и стать как другие, заботиться только о нуждах тела». Но прах предков требовал выполнения своего сыновнего и христианского долга, а все бури гасли после молитв. Тогда становилось понятно, кому Крест становится поперек горла.

Но самое тяжелое испытание началось после того, как бесоодержимые стали поджигать на скандал родственников строителей грязными сплетнями, забывая о том, что кто сегодня несет раздор в чужую семью, тот завтра будет рыдать над пожаром в своем доме. И если бы не было благословения и поддержки таких высоких священников, как игумен мужского монастыря о. Аввакум, протоиерей Троице-Васильевского собора о. Сергий, настоятель церкви Богородицы «Всех скорбящих Радость» о. Александр, под непосредственным руководством которого изготавливался и освящался Крест, то вряд ли строители закончили бы свое благородное дело.

Господь не оставил Россию, и об этом свидетельствует такой пример. На Святой неделе в 2001 г. с могилы на Критовском кладбище был срезан дюралевый крест. Тогда родственник усопшего молил Бога о наказании святотатцев. Сведущие люди объяснили ему, что Господь грешникам дает время для покаяния до трех лет. И если такового не будет, то святотатец не останется без наказания. В 2003 г. нам рассказали о том, что Н.М., который украл крест у покойника, в декабре 2003 г. похоронил мать, «а через две недели сам замерз, как собака, у своего порога: умирал в страшных муках. Его похоронили за счет соседей на Критовском кладбище, но весной его могила глубоко провалилась, и страшная яма, зарастая бурьяном, пугает прохожих. И некому ни молиться о нем, ни ухаживать за его могилой». А всего-то требовалось попросить прощенья у родственника усопшего и зайти в ближайшую церковь с покаянием. Но Н.М. считал себя хитрее всех. Значит, доходят молитвы до Бога, значит, есть Кара Небесная и каждому воздается по делам его. Для того, чтобы в этом убедиться, д