На сайте «Мастера» я опубликовал уже несколько материалов о представителях коренного покровского рода Селютиных (ссылка 1, ссылка 2, ссылка 3, ссылка 4, ссылка 5, ссылка 6). Первые очерки о них появились благодаря опросам местных жителей с этой фамилией и документам, найденным мною в  фондах  Государственного архива Орловской области. А продолжение повествования о Селютиных состоялось благодаря проживающему в городе Алексине Тульской области Леониду  Борисовичу Селютину. Его  корни по отцовской и дедовской линии – глубоко вросли в чернозём  населённых пунктов  Вышнетуровецкого сельского поселения. Леонид Борисович прислал мне большое количество документов и фотографий о своих родственниках Селютиных.

И вот ещё один очерк, основанный на сведениях алексинца, но только теперь речь в нём пойдёт о представителях другой фамилии – Шепелевых.

Они – тоже родственники Леонида Борисовича Селютина. Мария Ивановна Шепелева (в девичестве – Селютина – А.П.) была родной сестрой его деда – Фёдора Ивановича Селютина. А теперь подробнее об этом многочисленном семействе, жившем с конца XIX века в деревне Мелевое.

Основателем родового корня Шепелевых в этом населённом пункте стал Пётр Дементьевич. У него, возможно, был родной брат, о котором на сайте «Союз Возрождения Родословных Традиций» содержится информация в списках потерь русских воинов в период Первой Мировой войны: «Рядовой Шепелев Алексей Дементьевич, православный, холостой, Малоархангельский уезд, пропал без вести 23.10.1914».

У Петра Дементьевича Шепелева до его мобилизации в царскую армию  родилось трое сыновей: Иван (1901 года), Григорий и Матвей (1903 года).

О Григории Петровиче у нас информации нет. Матвей Петрович Шепелев жил в 30-ые годы XX века в Макеевке, откуда местным райвоенкоматом  с началом Великой Отечественной войны (10 октября 1941 года)  был призван в Красную Армию и воевал. На сайте ОБД есть информация о нём: 1903 года рождения, красноармеец в должности стрелка 984-го стрелкового полка  275-й стрелковой дивизии  Юго-Западного фронта. Сражался  Матвей Шепелев по 20 февраля 1942 года, пока в бою в районе станции Ямы (Донбасс) не получил тяжёлое  ранение осколком снаряда в руку.  Был признан негодным к военной службе и комиссован. После войны жил в Макеевке, где  19 сентября 1946 года был удостоен как инвалид войны награждения медалью «За боевые заслуги».

Иван Петрович Шепелев некоторое время тоже работал на Донбассе, но потом обосновался на постоянное жительство в родном Мелевом. В середине 20-ых годов он женился здесь на своей односельчанке – Марии Селютиной. Семья  получилась крепкая, дружная и многодетная – шестеро детей. Вот фото 1939 года, на котором все  Шепелевы где-то у своего дома запечатлены бродячим фотографом, невесть как оказавшимся в глухом уголке Покровского района:

Слева направо,  первый ряд: дочь Валя - 1934 г.р. (5 лет), Иван Петрович (38 лет), дочь Нина – 1932 г.р. (7 лет), дочь Вера  - 1930 г.р. (9 лет), Мария Ивановна (39 лет) с дочерью Эммой на руках – 1938 г.р.  (1 год), во втором ряду слева направо: сын Дима - 1926 г.р. (13 лет), Маша - 1928 г.р.  (11 лет).

На фото нет самого младшего из детей – родившегося в 1940 году сына Ивана.

Сразу же после начала войны Иван Петрович Шепелев был призван Покровским РВК в Красную Армию, и с ноября 1941 года семья больше известий о нём не получала: глава семейства «пропал без вести».

Как раз в ноябре 1941 года деревню Мелевое, как и весь Покровский район, оккупировали гитлеровцы. Местным жителям пришлось испытать многое – и, в основном, это многое было очень страшным, поскольку Мелевое год с лишним находилось в прифронтовой полосе. Как жилось Марии Ивановне Шепелевой с шестью несовершеннолетними детьми в условиях фашистских новых порядков – даже трудно себе представить.

Леонид Борисович Селютин записал несколько месяцев назад на диктофон рассказ Нины Шепелевой (в замужестве – Михаленко – А.П.), кому шёл тогда 10-ый год:

 «Я помню, что была зима, когда немцы нас выгнали из дома в Мелевом и погнали в сторону Большака (так местные называли  дорогу Скородное-Корсунь – А.П.). Шли медленно и как показалось бесконечно, мы не знали, что нас ждёт впереди, так и плелись, съёжившись от ветра и стужи в темноте. Впереди шла мать с маленьким Ваней на руках, мы все за ней гурьбой с какими-то узелками, которые нам позволили взять. Последние сотни метров перед Большаком мать уже ползла от изнеможения на четвереньках, засунув Ваню за пазуху, он всю дорогу плакал, я под конец затих. Выбрались на Большак, там были ещё люди и мы все стали ждать, когда подойдут ещё. Потом нас погнали дальше, в Корсунь. Там нас (сколько семей – точно не известно – А.П.) загнали на ночь в сарай конский, там были остатки сена и навоз. Мать приказала нам зарыть ноги в навоз и отогревать, т.к. мы все очень замерзли, были-то в каких-то лохмотьях да в дырявой обувке. Сама мать стала кормить Ваню грудью, а он не берет – не реагирует никак. Мать испугалась, что он замерз, стала его отогревать дыханием, тормошить и он заплакал, закричал, а потом и грудь взял, слава Богу-жив. Мы все ему завидовали, мы-то были голодные, но ничего не поделаешь.

 Я  помню, сидела на сене рядом с мамкой и плела себе юбку из стеблей крапивы, которые вытаскивала из сена. Сколько мы оставались в этом сарае, я не помню. Помню постоянный голод. Ещё помню, как нас подкармливали какие-то женщины, они подсовывали под нашу дверь варёную картошку, а фрицы им запрещали и прогоняли их.

Потом мы жили в каком-то доме там же, в Корсуни, вместе с немцами и хозяевами. Мы, дети, почти постоянно сидели на печке (где был Дима, а ему было тогда 15 лет, не помню), нам запрещалось шуметь, только Ваня плакал, и мать боялась, что немцы его убьют. Хозяйка иногда давала матери для Вани полстакана молока, а мы были голодные.

Однажды Диму фрицы увидели с каким-то пареньком пришлым. Я, думаю, что от партизан, и они его уже поволокли куда-то, тогда мать вступилась и сказала, что это тоже её сын, отпустите его. И он какое-то время был с нами, потом исчез куда-то, может, мать спасла ему жизнь, кто знает, что с ним хотели сделать – уж точно, ничего хорошего. Так мы и жили в этом доме, потом немцы куда-то пропали, и мы пошли в свою деревню посмотреть, что там осталось.

Снега не было, что это было лето или осень, не помню. В деревне все разрушено, сожжено. Наш дом уцелел. Но был без соломы. Кое-как укрыли и искали на огородах оставшуюся картошку, зерно. Так там и жили, потом опять бои, взрывы, прятались по погребам. Мать и мы все выбегали, когда начинала гореть солома на крыше, стаскивали её граблями, старались водой из ведёр поливать, но разве мы могли водой плеснуть из ведра на крышу, были очень слабыми, даже матери это не удавалось.

Потом, когда немцев прогнали,  мы стали копать огороды, помню до сих пор, как это было тяжело. Ведь даже лопат нормальных не было. Что найдем – в основном, солдатские маленькие лопатки, а огородов многие сотки. Все семеро детей выжили – даже почти и не болели» (и это – настоящий подвиг, который совершила в труднейшие годы войны и послевоенной разрухи простая русская женщина, вдова солдата, Мария Ивановна Шепелева – А.П.).

Ещё десять лет семейство Шепелевых после окончания войны жило в Мелевом, а в 1954 году все они перебрались в Новомосковск. Там и брал интервью Леонид Селютин у своей родственницы Нины Михаленко-Шепелевой. Кстати, самый младший из семи детей пропавшего без вести на фронте Ивана Петровича Шепелева, чуть не замёрзший, будучи грудным ребёнком, той зимой 1942 года,  Иван Иванович Шепелев, после окончания школы служил «срочную» в танковых войсках. А потом связал свою жизнь с внутренними войсками:  руководил производством в исправительно-трудовой колонии, где дослужился до звания майора. В настоящее время – в отставке.

Александр Полынкин

• Деревня Мелевое в 70-ые годы XX века
• Семья Селютиных из Тульской области – на родине своих предков
• Селютины из 1697 года (из цикла "Покровские фамилии")