Иван Тучков. Воспоминания верхососенца о себе, о селе, о войне

Часть пятая.

Окончание войны. Возвращение домой

Окончание войны я встретил под Кёнигсбергом, сейчас он называется Калининград. Трудно представить, что это такое: война кончилась, Германия капитулировала. Даже ушам своим не поверил. Это было 8 мая 1945 года. Я, как обычно, сменился с дежурства (дежурили по два часа у пушек).

Мы, наш орудийный расчёт, спали в землянке, где были койки в два яруса. Я спал на верхней. И вдруг меня толкает сосед, говорит: «Тучков, война закончилась!» Я ему говорю: «Что ты болтаешь?» А спать мне так охота было. Когда проснулся, слышу – на улице стрельба из автоматов, карабинов (у кого какое было оружие).

Когда я вышел из землянки, светило солнышко, было тепло. Везде гремят выстрелы, сплошной гром. Тогда и я взял свой автомат, несколькими очередями отсалютовал за окончание войны. Это невозможно описать, как будто это во сне было. Кругом треск, стрельба, но из зениток не стреляли (командиры приказали).

Сколько было тревог, переживаний, но остался живой, не раненый. Но ведь мы рисковали своей жизнью, всё время в тревоге. Но судьба моя сложилась так, что, слава Богу, остался живой. Даже не верилось, что я вернусь в свою родную хату.

Прошло дня два-три, как Германия капитулировала. Нам пришёл приказ: грузить пожитки на железнодорожные платформы. Мы стали туда орудия закатывать, по настилу из досок, ставили растяжки, чтобы орудия не шатались. Весь день трудились.

Утром, когда мы поели, нас, весь дивизион, выстроили, и командир дивизиона сказал: «Солдаты и офицеры! Пришёл приказ разгружаться». Многие стали ворчать, чем, мол, думало командование, если столько трудов было при погрузке. Но приказ есть приказ, и мы снова заняли свои огневые позиции. Оказалось, что нас собирались направить на Дальний Восток, где началась война с Японией. Но, по-видимому, там набрали определённое количество войск, и мы не потребовались.

Квантунская армия была разбита, и Япония капитулировала. Но теперь все мечты у нас – когда до дома отпустят? Все с нетерпением ждали. Прошло немного времени, недели две, не более. Командир дивизиона приказал выстроить весь личный состав возле опушки леса. Генерал, уже седой, начал зачитывать приказ Верховного Главнокомандующего Сталина. В приказе говорилось, что в связи с тяжёлой международной обстановкой, когда наши союзники, Соединённые Штаты Америки начинают вести себя агрессивно, в  Литву, (город Либава литовский был) залетел американский самолёт-разведчик, нарушил нашу границу.

Были подтянуты наши истребители, и самолёт ушёл в сторону моря. А на самом деле его наши истребители сбили. Вот так моя мечта встретиться с родной мамой и братьями развеялась.

Настроение у нас было подавленное, не стали командиров слушаться, стали нас сажать на гауптвахту на 5-10 суток. А на гауптвахте, известно, какое дело – 300 граммов хлеба и баланда в котелке, да полы в казармах заставляют мыть, картошку на кухне чистить. Мне, правда, не пришлось там побывать, я не пререкался с командиром,  всё равно надо выполнять приказы было.

Старшие возраста, 1920-1923 годов рождения, стали демобилизовывать, а также девчат, которых у нас в батарее было 30 процентов (дальномерщики, телефонистки, радистки). Так обидно стало: они едут, а мы не знаем, сколько ещё нам служить. В мирное время мы продолжали службу. Несколько человек перевели в радиолокационную часть. Этот радиолокатор обслуживал четырёхорудийную батарею, оповещая, где находится самолёт противника. Дальность действия пеленгатора – до 100 километров.

Самолёт летит, а на экране видно, каким курсом он идёт и сколько километров до нашей позиции. Я был оператором по дальности, а второй оператор отвечал за круговой обзор, где виден не сам самолёт, а лишь импульсы.

Когда пеленгатор пеленгует самолёт, видно что-то вроде всплеска, когда камушек кинешь в реку. Линейка дальности – от одного до ста километров. На каком километре появится всплеск, на экране видно, как в телевизоре. При приближении к нам цели на определённое расстояние (высота 10-12 км), все четыре орудия батареи открывали по нему огонь по полученным данным от локатора. Это было в мирное время.

И вот наступил 1950 год. Нас ещё не демобилизовали, думали, что служить ещё неизвестно сколько. После окончания войны было много всяких банд, которые нападали на воинские гарнизоны, а сонных часовых убивали.

И вот пришла осень 1950 года, и в ноябре месяце поступил приказ о демобилизации военнослужащих 1924-1926 годов рождения, а 1927 год ещё оставляли служить. Я не могу даже описать, какая радость была: ведь восемь лет не были дома, да ещё каких лет, когда рисковали всякий раз своей жизнью.

Нас построили и объявили приказ о демобилизации. Нам выдали документы, собрали и погрузили в вагоны обратно не пассажирские, а «телячьи». Мы прибыли в Москву, и нас стали распределять, кого куда отправлять.

Из Москвы я доехал до города Малоархангельска. Когда слез с поезда, встречающих у меня не было. Да и кто за мной приедет: братья (1928 и 1929 годов рождения) были в армии. Пошёл пешком. Осталось в памяти, что от Малоархангельска до нашего села 22 километра.

По пути проходил деревни, спрашивал, как дойти до села Верхняя Сосна, и так, помаленьку уже к вечеру дошёл до деревни Цуриково (Малоархангельского района). Когда я подошёл к деревне, моё сердце так забилось от радости, что не могу описать. Наконец-то, я свободен и до дому три километра.

В это время в деревне собралась молодёжь. Недалеко от меня играет гармошка, песни, пляски. Я даже представить не мог, что так может быть, как какой-то сон.

В это время на пригорке один дед стерёг волов, которые день работали, пахали поля в колхозе. Лошадей не было, и всю работу выполняли волы. Их стерегли ночью, а день они работали. Этот дед, его звали в деревне «Грушич» (не знаю, почему его так звали, всякие имена есть в деревне). Я поздоровался с ним, он спросил: «Откуда идёшь, солдат, и куда?» Я ему рассказал о себе. Он говорит: «Долго вас держали, но что можно поделать: приказ есть приказ!»

Я очень устал и у него попросил водички попить. Дом его недалеко был. Он сказал: «Сейчас, солдат, я тебе принесу воды». Он ушёл и скоро вернулся с кружкой из-под гильзы от снаряда (больше примерно пол-литра). Ведь тогда война была, магазинов не было, поэтому делали вот такие кружки. Я так пить захотел, что немного осталось в кружке. Когда я пил, я подумал, что это квас деревенский (немного горчило), но всё равно я жажду утолил.

Меня стало покачивать, думаю, от дороги, ведь 20 километров прошёл. А уж начало темнеть. Этот дед говорит: «Переночуй у меня, а то ведь идти ещё три километра». Но что об этом говорить, душа рвалась к родному дому. Подумал, хоть ночью, а всё равно буду идти.

Тогда он говорит: «Посиди здесь, я сейчас пойду к этому хороводу, где танцуют и поют, и приведу тебе сопровождающего». Думаю: «Кто согласится, уже стемнело, провожать меня?»

Этот «пятачок», где играла гармошка, был недалеко, примерно 100 метров. Через несколько минут этот дед приводит ко мне двух сопровождающих. Это были молоденькие девчушки лет 16-17. Он говорит: «Доведите этого солдата до дому в Нижней Сосне, я вам завтра дам хороших яблок и груш».

Эти девчушки как-то меня стеснялись, да ещё в такое время. Но они меня повели до Нижней Сосны, а ведь три километра и темно. Вот такие люди были в то время, пережили ужасы войны, и это не чета современной молодёжи.

Мы вышли возле  речки Сосны, и вспомнил я, как мы, пацаны, катались на коньках по льду на этой речке.

При подходе к своей родной хате, крытой под солому (чуть в памяти осталась эта хатёнка), я не знаю, с каким волнением подошёл и постучал в дверь. Эта щеколда, я её вспомнил, ещё до войны она была, та же дверь, но как-то это во сне будто было. Минуты через две-три слышу голос родимой мамы. Она говорит: «Кто там?» Я не мог даже выговорить, выскочила слеза. Я сказал: «Мам, это я, Ваня». Через полминуты она открыла дверь – ведь она одна, мало ли кто пришёл.

Мы с мамой обнялись. Она долго плакала, рыдала. А потом я с девчушками зашёл в дом, мама зажгла керосиновую лампу и опять кинулась ко мне, всё плачет. «Мама, хватит плакать, я живой пришёл домой, а это самое главное!».

Ночь вступила в свои права, темно. Мама говорит: «Девчат, оставайтесь, переночуете, а утром пораньше пойдёте домой». Я тоже их стал уговаривать, чтобы они остались, но они не согласились. Возможно, этот дед и сказал их родителям, что они ушли провожать солдата. Но ведь у родителей возникнет беспокойство, что в такую даль они пошли, да темно. Эти девчушки пошли к своему дому. Конечно, их родители, наверное, поругали, но об этом я не знаю. Вот так я пришёл домой к своей родной маме...

 Тучков Иван Дмитриевич в годы войны

 (Продолжение...)

Смотри также:

1. с.Верхососенье. Фильм из цикла "Дым отечества" (в двух частях) В. Переверзев, ОГТРК, 2005 г
2.  Новости, Май 2012 г. 
3.  Экскурсия по святым местам.   
4. Покровские церкви – на немецких аукционах.
5. Село Верхососенье в рассказе Тургенева.
6. Фототека с.Верхососенье.
7. Маршруты паломнические.
8. Царский камень.
9. 16 июля 2012 г. Приезд на Святой источник в с.Верхососенье настоятеля Курской Коренной пустыни отца Вениамина и очистка родников.
10. Панорамы Святого источника в с.Верхососенье Покровского района.
11. Книга "Святые места Верхососенья". А.М. Полынкин.

Главная → История Покровского края →☺