2 ноября я начал на сайте публикацию цикла материалов, посвящённых приближающемуся 200-летнему юбилею нашего земляка, писателя-этнографа и одного из первых собирателей фольклора русского народа, Павла  Якушкина. Сегодня я предлагаю нашим постоянным читателям одно из «Путевых писем из Орловской губернии» самого Павла Ивановича. Этот очень интересный очерк посвящён родному для Якушкина населённому пункту – сельцу Сабурово. Внимательный читатель найдёт в письме много любопытных моментов, встретится со знакомыми фамилиями  и местами. Цитирую в полном объёме, с некоторыми дополнениями (Александр Полынкин)

Павел Якушкин в двух видах

Сабурово Малоархангельскаго уезда, 20 августа 1861 г.

   - Наша деревня - деревня новая, говорил мне сабуровский крестьянин Федор Васильевич Синицын, - мы первые сюда сведенцы. Мы сызстари зовемся Синицыными, а как нас сюда перевели, то и колодезь стал зваться Синицыным, и верх тоже Синицыным. А до нас и колодезь и верх никак не звался.

   - Отчего же деревня стала зваться Сабуровым? - спросил я Федора Васильевича.

   - Этого я не знаю отчего, ответил тот, только наша деревня всегда звалась Сабуровым.

(Тут я сделаю вставку по этому поводу и процитирую документ,  найденный мною в «Протоколах Малоархангельского уездного суда за  29 июля 1804 года» (ГАОО, ф.28, оп.1, ед.хр.334):

«Прошение

Коллежской асессорши Катерины Александровой дочери Арсеньевой, сельца Сабурова Колодезя, Судиль тож, старосты Казмы Николаева, коим, прописывая к производимому в сем суде о размежевании помещицу девицу Анну Дурову с разными владельцы по крепостям земли делу, от госпожи его прошлого, 1797 года октября 9 дня, представлена купчая, данная ей от госпожи статской советницы Марьи Дмитриевны Кожиной 1786 года апреля в 30 день, на проданную ею, Кожиною, госпоже его, землю, состоящую в дачах меж речек Кунача и Липовицы по обе стороны речки Липовицы в густой дуброве к суходолу вниз по Куначу до большой ратной дороги, до третьей Плоты, от 3-ей Плоты в гору и по другим урочищам 800 десятин, которая земля ей, госпоже Кожиной, дошла от родителей её, коллежского асессора Петра Андреева сына и Елены Семёновой дочери Сабуровых, а им, Сабуровым, от разных владельцев по купчим, но от кого именно и когда … - неведомо…».

Итак, выясняется, что до приобретения сельца Сабурово и земель вокруг него Якушкиными вотчиною этой владели коллежский асессор Пётр Андреевич Сабуров и его жена Елена Семёновна Сабуровы. Вот и обнаружилась фамилия, давшая имя населённому пункту.

От П.А.Сабурова и его жены владение перешло к статской советнице Марье Дмитриевне Кожиной (не совсем ясно, почему отчество у неё – Дмитриевна, хотя родитель её – Пётр Андреевич, но это уже другой момент – А.П.).

Марья Дмитриевна Кожина 30 апреля 1786 года продала сельцо Сабуров Колодезь (второе название – Судиль (Судель) тож, и именно такое двойное имя упоминает Павел Иванович Якушкин в этом путевом письме от 20 августа 1861 года - А.П.) коллежской асессорше Катерине Александровне Арсеньевой, которая и владела им вплоть до 1804 года. А спустя какое-то время она продала имение отставному капитану из смоленских дворян Семёну Андреевичу Якушкину. И уже после смерти того в 1813 года вотчина досталась его родному брату Ивану (своих детей у Семёна Андреевича по причине его холостяцкого жития не было – А.П.).

Вот так, уважаемый читатель, выяснилось, что сельцом Сабурово (Сабуровым Колодезем) во второй половине XVIII века владело семейство помещиков Сабуровых – Александр Полынкин)

- Нет, должно быть, не всегда, Васильич! По бумагам видно, что у неё есть еще и другое прозвище.

   - Как другое?

   - Да так другое: по бумагам пишется "деревня Сабурово, Судель {Судель, т. е. Судославовъ; Ярославовъ – Ярославль - Авт.}, колодезь тож." Стало быть, было и другое название.

   - А может, и прозывалась Судель-колодезь, - я этого не знаю; только колодезь у нас был не то, что теперь - старики помнят: наш колодезь такой был, что за пять верст слышно было: да и вы, чай, помните: разве он такой был!

Сабурово. Вид на Синицын колодец и дорогу

Синицын колодец и Поклонный крест в Сабурово

Синицын колодец вблизи

(все фото – 2011 года)

Пруд-то был глубокий-преглубокий, а теперь что?.. Под деревней теперь скот ходит, трава растет; в самое мочливое лето  ног не замочишь, а ведь здесь была глубина непомерная; не так еще давно ребятишки здесь утонули; коих вытащили - откачали; а кои так и остались - на погост снесли.

   - Сперва леса были?

   - Леса были! Какие леса?! Тут кругом были леса, да все дубовые! А теперь лесов-то почти и нет; заведется какая рощица, сейчас же её и на сруб! За избой-то ехать, кому надо избу срубить, ехать надо и не знать куда!

   - Вы откуда сюда были переведены?

   - Мы-то, Синицыны, сведены сюда из-под Болхова. Мы сперва были господина Кожина; так Кожин нас еще сюда и свел; а там мы достались Арсеньеву - во приданое к Арсеньеву пошли. А уж у Арсеньева Ваш дядюшка нас купил, да еще наведенцев из-под Вязьмы пригнал. С тех пор мы и стали как податны.

   - Поэтому у Кожина здесь была земля?

   - Навряд была, должно быть, не было?

   - На какую же землю он вас перевел, когда у него здесь своей земли не было?

   - Может быть, и была какая малость, а то у нас вся земля здесь отбойная.

   - Как отбойная?

   - Отбойная все равно как дубинная, - толковал Федор Васильевич.

   - Да я все-таки не понимаю, какая земля отбойная, дубинная?

    Дубинная земля – значит, кто дубиной землю отобьет, земли-то сперва было много: всяк бери,  сколько хочешь; а как народу-то народилось много, земли-то и не стало хватать по-прежнему, и стали дубьем друг  у друга отнимать. Кто отбил, того и земля. Наш Кожин и захватил себе так землю нашу сабуровскую, самарскую: все было кожинское, и вся земля отбойная, дубинная.

   - Скажи, пожалуйста, как отбивали, когда отбивали землю?

   - Этого я сказать не могу, когда отбивали, а отбивали землю: возьмет кто косу, кто цеп, да косой или цепом и отбивают.

   Припоминаю теперь рассказ об этом, слышанный мной здесь же несколько лет тому назад; мне рассказывал здешний же крестьянин, кто именно, не помню, но в моих заметках сохранился его рассказ.

   - Пойдем, бывало, землю отбивать, - говорил он, - да не столько из корысти, сколько из охоты!.. Придет весна, надо землю под яровое пахать, или осень под озимое... Теперь едем пахать, возьмешь только соху, да хлебца кусок и все!.. А прежде не так: берешь соху, и хлеба с собой возьмешь, да уж беспременно с собой заберешь и косу, и цеп; а кто оглоблю захватит. Выедешь на загон {часть поля, засеянная одним хлебом, принадлежащая одному хозяину – Авт.}, а там тебя уж ждут с тем же гостинцем, что и ты припас; а те тоже и с цепами, и с косами, и с дубинами; а как сойдутся и почала... чья возьмет! А как взяла наша, запашешь землю. А запахал землю, никто тронуть не моги: народит тебе Бог хлебушка, ты и бери...

   - И по век твоя земля, которую засеешь раз? - спрашивал я.

   - Как можно, по век? - отвечали мне: ты хлеб собери, а земля опять-таки ничья, земля была вся Божия. На будущий год опять тоже.

   - Да и с сенокосом все тоже: ты скосил траву, убирай сено: а я у тебя отбил же, дал скосить - ну и сено мое...

   Возвращусь к беседе моей с Федором Васильевичем.

   - А ты помнишь прежних господ? - спросил я его.

   -  Кожина не помню, а Арсеньева тут знают. Ваш дядюшка умер скоро за французом {вскоре после 1812 года - Авт.}, а до него был Арсеньев у нас.

   - Что ж про него говорят?

   - Барин был хороший, порядки любил.

   - Хорошо жили?

   - Жили хорошо! Вот, хоть Ваш двор или взять еще Корявых... хорошо жили...

   - Чем же?

   - Богато жили! Сколько земли пахали, сколько лошадей держали; едут, бывало, батраки Корявого, что твой барский обоз; да и лошади ж были!..

   - Старики пахали тоже отбойную землю?

   - Нет, мужикам как можно отбивать!.. Это совсем не мужицкое дело, где мужику отбивать: мужику не справиться с барином. А у мужика и земли нет и отбивать стало нечего.

   - Какую же землю старики пахали, когда, как ты говоришь, что и помногу старики пахали?

   - А тоже у господина брали.

   - Как, отбойную?

   - Нет, отбойную как возьмешь, как с ней ты справишься? Отбойную для барина; а мужик нанимал барскую крепостную.

   - Откуда же  бралась крепостная земля, когда всяк, кто мог, отбивал себе земли?

   - У сильного барина не отбить земли! Барщина большая; вот такой-то барин захватит земли, продержит ее столько лет, та земля тому барину и крепостная; ту землю мужики и нанимали.

   - И по многим местам землю отбивали?

   - Да здесь везде: куда хочешь рукой махни: в Ливнах, к Новосилю, к Курску - все едино, все один порядок был... Да и цена за землю была не то, что теперь, - христианская.

   - Почем же?

   - Почем доподлинно ходила внаем десятина, этого я сказать тебе не могу, а только за самую пустую цену. Ты сам знаешь, что под озимую, десяти лет нет, десятина ходила шесть целковых, а теперь, под десять подходит; ну а при наших стариках и той цены не слыхано; десятина-то, говорят, ходила полтина на ассигнации, а то и того дешевле.

   - А с сенокосом как же?

   - А там как стало дороже, дороже, все дороже. Теперь хотъ и ни нанимай вовсе той земли!.. Сперва-то и люди жили богатей!.. Теперь и народ-то обеднял!

   - Отчего же народ обеднял? - спросил я.

   - Как  не обеднять?.. Кои пообмерли дворы, а кои и так: разорились во дворе; разделяются, вот жизнь совсем уж не та и пойдет, не прежняя!..

   - Отчего же?

   - Как можно прежней жизни быть! И работников меньше, и хозяйства меньше. Вот оттого, должно, обедняли - это раз; а то знаешь, Павел Иванович, Корявые отчего обедняли?

   - Нет, не знаю.

   - Я тебе говорил, что Корявые у нас первые богачи были, да супротив Корявых и на стороне поискать, не скоро и сыщешь. Да и с какими людьми знался, хлеб-соль водил! Да не то что на поклон ходил, а говорю я тебе, хлбъ-соль водил. Вот хочь Ч. (Чиркин – сосед-помещик – А.П.); так тот Ч. ездил к нему просто в гости, как к своему брату.

   - Про Корявых ты говорил; отчего же Корявые теперь обедняли?

   - С отцом поссорились... С стариком еще, с богачом-то; старик взял деньги все, да и закопал в землю; а в кое место закопал, про то никому и не сказал!.. Как помер большак, схоронили, а так стали деньги искать. Весь дом перерыли, весь двор перекопали, да где сыщешь? Не ты положил, не ты и сыщешь!

   - Так и не нашли?

   - Так и не нашли.

   - У старика только один сын и был: может, помнишь Алексея Корявого?

   - Помню, помню. За что же отец на детей рассердился?

   - Так этот Алексей Корявый не почитал своего отца, отец-то деньги, всё, что было, зарыл в землю, никому! Деньги спрятал, а сына проклял. А с отцовским проклятием какое житье? Бог никакого счастья не даст ни в чем, за что ни возьмешься!

• За мятой – на родину Павла Якушкина
• Писатель Павел Якушкин – «бессребреник и странник»
• Сабурово: год и пять лет спустя
• Ещё раз о Якушкиных
• Сабурово – несколько слов об истории названия
• Навстречу 200-летию Павла Якушкина
• На родине Павла Якушкина – в канун его 200-летия