Игорь Владимирцев. Детство, отрочество, юность.
«Нет! Весь я не умру…»
Том 1.
Части вторая и третья.
Часть вторая. Москва
Часть первая - здесь
Кипучая, могучая, никем не победимая,
Страна моя, Москва моя,
Ты самая любимая
Красная столица
… Есть на карте много точек,
Много гор и много рек,
Но один большой кружочек
Сердцу дорог больше всех.
Я люблю Москву. Её бульвары, улицы, дома. Я люблю её жителей – москвичей.
Сначала мы жили под Москвой, по Северной ж.д., - на ст. Перловская. В лесу стояли деревянные двухэтажные дома. До Москвы – электричка. Здесь мы дружили с соседями: мальчиком и девочкой [Балинник]. Учиться в Перловке мне не пришлось. Школа была скверная. Я заболел корью и прекратил учёбу. Папа перешёл на работу в Народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции. Начались его бесчисленные командировки. Летом мы перебрались в Москву, в Богородское. Невдалеке от Окружной железной дороги, на осушенном болоте, были построены «стандартные» дома. С одной стороны рядом лес, и пахнет не Москвой, а провинцией. С другой – 10 минут ходьбы до трамвая. Наш дом постепенно заполнялся. Приехала из Ташкента семья Макаровых, с которой мы быстро познакомились. Отец и мать были агрономами. У них было несколько детей: Дмитрий, Андрей, Игорь («Герой»). [Дмитрий, если не ошибаюсь, погиб в Великую Отечественную войну. Андрей (1925 г.р.) окончил Томское училище в октябре 1944 г., попал на фронт лейтенантом в самом конце войны. После демобилизации преподавал в Институте физической культуры, защитил кандидатскую диссертацию по подготовке лыжников. Общался с И.Н. до начала 1990-х годов]. Мы затеяли игры с ними, брали читать книги. В Москве у меня появился огромный интерес к чтению. Я зачитывался приключенческими книгами. Откуда я их брал? Во-первых, у Макаровых. У них было несколько комплектов «Всемирного следопыта» и московского «Вокруг Света» и другие книги. Мне очень нравились книги Бианки «Мурзук» и «Одинец» о животных-героях. Затем я брал книги в детской библиотеке. Сын библиотекаря учился со мной в одном классе, через него я познакомился с ней. Таким образом, мне удалось прочитать «Робина Гуда», «Пылающие небеса» (о Парижской коммуне, очень понравилась), «Республику ШКИД» и др. Брал книги у любителей чтения своего класса. Так удалось познакомиться с книгой «Буйная жизнь» про Котовского. Но самым главным источником была библиотека в центре (название не помню). Из неё брал Майн Рида, Ф. Купера, Жюль Верна и др.
Игорь Владимирцев
Я читал, читал, читал. Перед глазами вставали сказочные видения тропической Африки, её саванны, моря под Южным Крестом, где волны резали корабли с «Веселым Роджером» на мачте, Северо-Американские прерии и леса с бизонами, скунсами, могиканами и Кожаным Чулком. Я искал капитана Гранта с лордом Гленарваном, опускался на дно океана с капитаном Немо. Возбужденный от книг, я придумывал сногсшибательные игры и рассказы. Мы строили из деревяшек и железок целые страны, торговали, путешествовали и т.д. Между прочим, часто возились в земле, работая среднеазиатскими кетменями Макаровых. Помнится, однажды соседка дала мне книжку «Гиперболоид инженера Гарина» А. Толстого. Я как лег с ней на дворе, так не мог оторваться, а когда поднялся – голова кругом пошла.
Были игры, были ссоры с Митей (у него был очень вспыльчивый характер), были знакомства с окрестными ребятами. Мы были между двух огней: с одной стороны «игральные» (ребята с Игральной улицы), с другой «поселковые» (ребята из поселка), враждовавшие между собой. Мы или занимали нейтральную позицию или были на стороне «поселковых». Я был тайным разведчиком их. Происходили настоящие сражения. Зимой дрались снежками, летом – камнями. Я, неосторожно швырнув камень, пробил одной девочке из нашего класса голову и больше камнями не дрался. Вид у меня от обстановочки приобретался «аховый»: пальто в запашку с поднятым воротником, шапка на бок, сплевывать учился сквозь зубы, в руках носил палку. В школе и дома был тихий мальчик, а на улице расходился. [Эпизод из воспоминаний уже конца 80-х – начала 90-х годов. Для поездки группы из домов ЦКК – НК РКИ в центр Москвы (может быть, в Мавзолей Ленина или музей Революции – см. ниже) подали автобус. Мальчик из соседних домов говорит: «Мам, я тоже хочу проехаться». Мать: «Нет, сынок. Это для наших новых бар»]. Про игры написал, про рассказы тоже. Стоит заметить, что я стал сильно увлекаться экономической географией. Писал кое-какие произведения (белиберда страшная). Катался на санках. Увлекался лыжами. Выучился бегать на коньках. Здоровье не подводило.
Знакомство с Москвой
Москву я быстро узнал и крепко полюбил. Изъездил все трамвайные маршруты с мамой и Эдиком. Эдик не ужился с женой, развелся с ней и приехал в Москву. Работал на ЗИСе. Познакомился с одной девушкой (Леля) и женился на ней.
Театр, кино
Очень сильно я увлекался кино. Сколько кино-картин я перевидел! Обычно ходил в кино с мамой или Эдиком. Из московских кинотеатров больше всего понравился «Центральный», а из кинофильмов тех лет «Петербургская ночь».
Был в Большом театре. Смотрел «Кармен». Опера мне не нравилась. Музыку же я очень любил, особенно игру на скрипке и рояле. Видел в Мюзик-холле Леонида Утесова с его джазом и сразу же полюбил этот жанр и его, как лучшего представителя. Тогда он только начинал карьеру. Помню внешний вид егов бархатной курточке, в берете.
В последние дни пребывания в Москве я поссорился из-за чего-то с мамой и отважился самостоятельно пойти в кино. Я был довольно нервным и вспыльчивым, но быстро отходил. Глаза, надо сказать, частенько были на мокром месте. Так что во мне было много противоречий: то серьезность, то бесшабашная удаль, то нервы и грусть. Задатки были, бесспорно, хорошие, но некоторые вывихи получились от того, что родители меня сильно баловали.
О некоторых событиях
Во время моего пребывания в Москве произошло несколько крупных событий. В 1934 году зимой был 17-й партсъезд. Я уже интересовался немного политикой. Удалось видеть специальные издания, которые выдавались делегатам съезда, т.к. мать одной нашей учительницы была делегаткой съезда. Съезд решил судьбу НКРКИ (Народного комиссариата Рабоче-крестьянской инспекции). После окончания съезда в Москве была многолюдная демонстрация. В это время, к слову сказать, дворники получили свою старую форму и смотрели за порядком во время демонстрации во всей красе. Затем спасение челюскинцев и приезд их в Москву. Опять демонстрация.
В Москву заезжали родные. Бывал Митя (заядлый турист в это время), федоровские бабушки, Кира. Помнится, во время последнего приезда Киры мы пошли с ней и с Эдиком в ЦПКиО. Это было блаженство гулять с такими любимыми людьми.
Несколько раз ездил с мамой к папе в Наркомат. Был в мавзолее Ленина. Несколько раз посетил музей Революции.
Празднование 1 мая 1934 года
В 1934 году я решил во что бы то ни стало 1-го мая побывать на Красной площади. До этого я видел вождей лишь один раз издалека во время похорон жены Сталина.
Рано утром 1-го мая мы с мамой отправились в центр. Трамваи ходили только до Покровских ворот. Оттуда шли пешком. Нас обогнали колонны военных академий им. Ворошилова и им. Сталина. С большим трудом удалось попасть на Софийскую набережную. Народу скопилось очень много. Все взоры были устремлены на Кремль.
10 часов. Грянул салют и над Москвой полились звуки «Интернационала». Двинулись войска. Они шли с Красной площади по Кремлевской набережной, четко печатая шаг. С развернутыми знаменами проходили военные академии: им. Фрунзе, им. Жуковского и другие. Шла Пролетарская дивизия – краса и гордость красной столицы (бойцы в стальных шлемах). Движение сплошных и прекрасно вооруженных масс. Затем… Овеянные славой Гражданской войны красные конники. Полки дивизии им. Сталина. Солнце сверкает на клинках, колышутся штандарты, играют лошади, мчатся тачанки, запряженные четверками лошадей. Артиллерия всех калибров. Танки. Впереди пронесся броневик. Красное знамя на нем плескалось по ветру. За ним двинулись броневики, танкетки, танки от легких до тяжелых. Ехали прожекторы, звукоуловители.
«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.
Преодолеть пространства и простор.
Нам разум дал стальные руки – крылья,
А вместо сердца – пламенный мотор…».
Гремел авиационный марш. Из-за Совнаркома вылетели самолеты. Пять, десять, сто, четыреста… Гул наполнял все.
1 мая 1934 года в Москве
(фото Николая Кубеева)
Несколько позднее я с Эдиком, примкнув к какой-то колонне, прошёл на Красную площадь. Давно мне хотелось увидеть какого-нибудь иностранного военного. Около «Националя» по тротуару прохаживался турецкий офицер, сверкая золотыми эполетами.
Красная площадь, площадь, которая помнит восставшие массы народа в средние века, помнит стрелецкую казнь, помнит незабываемые годы, когда над ней раздавался голос Ленина. Мавзолей Вождя народа. Нескончаемый поток демонстрантов. «Родному Сталину ура!!!» - несутся крики.
О школе
Эта школа запомнилась мне на всю жизнь. Здание было маленькое, деревянное, двухэтажное. Хотя школа была начальная, помещений для занятий не хватало. Один класс в смену путешествовал, т.е. занимался там, где было свободное место (была непрерывка, и классы были выходными по очереди). Учился я с большой охотой. Во втором классе у нас была одна учительница по основным предметам. Она была молода и симпатична. Очень мне нравился учитель пения и рисования, бывший артист, умевший хорошо играть и занимательно рассказывать. В третьем классе по пению была учительница – концертмейстер Камерного театра. Классный руководитель третьего класса, учительница-литературовед, запомнилась надолго.
Учился я хорошо, был одним из первых. Получал премии и похвальные грамоты. В это время сильного развития достигла пионерская работа. В 1932 году я вступил в пионерскую организацию. Помню принятие торжественного обещания. Были так называемые «пионерские лошадки» (ученики, заваленные общественной работой). Меня тоже нагрузили. Был председателем класса, санитаром, бригадиром, членом учкома, членом пионерской базы и пр. и пр. Бегал по заседаниям. Работало много кружков. Я посещал физкультурный, изо, английского языка. Бодрое, веселое было время. Помнится мне наш пионервожатый Миша Бабушкин – симпатичный и бестолковый парень. Ходили организованно в кино, подтягивали отстающих. Нынешним пионерам не знакомо это: веселые пионерские костры и вечера, где пели «Картошку»:
… Эх, картошка – объеденье,
Пионеров идеал,
Тот не знает наслажденья,
Кто картошки не едал.
Помню собрание, посвященное убийству Павлика Морозова. Мы клялись отомстить классовым врагам.
Нас было несколько дружных ребят: я, Витя Кузьмин [стал офицером, последние годы (1960-е-70-е) служил в Ровно и несколько раз специально приходил на вокзал, чтобы хоть на пять минут повидать проезжающего И.Н.], Рафа Ярмарков – все отличники и хорошие общественники. С девочками знакомств не было, хотя я одно время сидел с одной из них.
[И Игорь Николаевич, и его брат вспоминали эпизод, аналогичный тому, о котором написал в своих воспоминаниях Ю. Никулин. Поскольку рассказывали они до выхода книги Никулина, остается предположить, что он имел место в нескольких московских школах. Итак: двух школьников младших классов пригласили изобразить немецких пионеров. Для придания «заграничного» вида чулки скатали так, чтобы получились гольфы, «юнгштурмовки» у них были. Привезли в детский сад. Там сцена несколько отличается: Никулин что-то рассказывал на ломаном русском языке, как он боролся с фашистами, И.Н. и Р.Н. молчали, говорили за них учительницы-воспитательницы. Потом пили какао, некоторые дети старались потрогать руками «иностранцев» как нечто невиданное].
Папа очень много работал. У него было две неприятности. Первая: при чистке кто-то переусердствовал, и его из-за происхождения вычистили из партии. Вторая: умерла мать. Папа никогда не плакал, но когда телеграф принес весть о смерти любимой матери, по лицу скатилась слеза. Нам не повезло. Наркомат расформировали. Папу звали преподавать (профессором), но без квартиры. Пришлось ему ехать на строительство Краммашзавода (Донбасс) по путевке Наркомтяжпрома.
Слава учился в первом и втором классе той же школы. У них была очень хорошая учительница, опытный педагог Мария Николаевна. Лучшим его товарищем был Митя. На Славку нашла полоса несчастий. Одна болезнь следовала за другой. Грипп, воспаление легких, опять грипп, опять воспаление легких. Это надорвало силы, и он стал слабеньким. Было время, когда в нашей семье папа был болен гриппом, мама тоже, а Слава с бабушкой – воспалением легких. Только меня болезнь не брала.
Из домашних животных бывали у нас коты. В Москве был кот «Холосустяк» (этакая симпатичная бело-черная образина). Была одно время собака. Ну, вот и все. Надо было уезжать на Украину.
Со слезами расстался я с Москвой.
Прощай, любимый город!
Поезд шел на юг.
Конец второй части.
Часть третья. Краматорск
Донбасс. Кочегарка страны. Краматорск – промышленный город (старый машиностроительный, химический, металлургический [заводы], новый гигант).
Степь. Голая, лишенная растительности. На небе ни облачка, жара невыносимая, земля вся потрескалась – это лето. Зимой ещё хуже. Морозов больших обычно не бывает, но ветры страшные, снега нет. Одним словом: климат. Мы жили на участке 5 «А». Он состоял из нескольких больших четырехэтажных домов. Интересно отметить, что они строились американским способом, очень быстро. Квартира у нас была большая, теплая и светлая. Она была хорошо обставлена, т.к. мы получили новую заводскую мебель. Папа работал нач. планового отдела строительства. Снабжение было хорошим. С материальной стороны все в порядке. Приехали мы летом. Играли со Славой. Читали. Немного гуляли. Я заболел серьезно животом (предполагали аппендицит), но все сошло благополучно.
Началась учеба. Школа была новая, но неважно построенная: не было ни зала, ни столовой. Преподавание шло кое-как. Ребята были еще «те ребята». Наш 4 «А» отличался самой плохой дисциплиной. Я шел первым учеником, был председателем класса. Меня очень любила учительница, простая, но недалекая женщина. Изучали помимо всего прочего украинский язык (в четвертом [классе] начали немецкий). Все бы было ничего, если бы не дисциплина.
Всё шло колесом. Были такие молодцы, как «Ткач» или «Емельян», которые переплевывали класс. Сквернословили, курили. Дрались. Большие драки происходили между украинцами и русскими. В ход пускали финки и самострелы. Одному шестикласснику обрезком трубы проломили голову. Мяукали по-кошачьи, блеяли как бараны, пищали, гавкали, свистели. С задней парты на беснующихся смотрел краматорский «денди», парень в длинном шелковом кашне и таких же перчатках, Мазур.
Славу из колеи выбила болезнь (скарлатина).
Я учился, ходил в кино. Кино бывало в Машиностроительном институте (обычно под выходной и в выходной). С ребятами из школы я не дружил. Толку от них было мало. Как-то пробовал закурить и бросил. Краматорский климат подорвал мое здоровье. Я заболел плевритом в скрытой форме. Местные врачи его во время не обнаружили, и он бесследно не прошел. Я начал температурить. Поехал на январских каникулах с мамой в Москву. Здесь прекрасный рентген туберкулезного института установил следы плеврита в легких.
Что я запомнил из поездки в Москву? Посещение с Эдиком музея ж.д. транспорта, где мне очень понравился изящно сделанный паровозик (точная модель, подаренная Коломенским заводом Николаю II-му). Прочитанные мною книги: вторая часть «Петра I-го» и «[Укразия]». Затем две кино-картины: «Чапаев» и «Веселые ребята».
Приехав в Краматорск, я бросил учебу. Надо было поправлять здоровье. Я много ел и гулял. Сблизился со Славиным товарищем, Володей Василевич, тихим и хорошим пареньком. Они так походили (внешне) друг на друга. Познакомился с Вовой Крупским, мальчиком из параллельного класса. Он был полная противоположность Володе: горяч и шаловлив. Я любил рассказывать, а он слушать был горазд. Мы гуляли. Я рассказывал, он слушал. Баловались, конечно. Помню, как мы все вместе катались на вагонетках по пути к серным печам (путь шёл под уклон). Один раз мы забрели с Вовой на аэродром. Смотрели самолеты. У нашего завода было три самолета, из них один пассажирский. Делать им было нечего. Возили свежую рыбу из Бердянска, да раз директор (бывший шахтер Кирилкин) слетал в Москву. Чтобы нескучно было первый раз лететь, захватил товарища, баян и пол-литра. Долетели благополучно. Хотя в Краматорске останавливались пассажирские самолеты, аэродром не охранялся. Мы с Вовой лазили на крылья. Он даже для каких-то надобностей пытался отвернуть альтиметр, несмотря на мои протесты, но с голыми руками не смог. До чего дотошный был тип, удивительно. Залез под пассажирский самолет, чтобы узнать устройство, и даже руку в отверстие уборной засунул (для чего, мол, дырка).
Разные происшествия происходили в Краматорске.
Был у нас Гринь, комендант дома. Птица-синица. Один мастер упился до чертиков, поругался с женой и начал вышвыривать с четвертого этажа её вещи. Народу собралось посмотреть на это диво. Появился Гринь в сопровождении кумы мастера. Ждем, что все утихомирится. Не тут-то было. Сверху доносится «мат». Сбегает, шепча что-то, кума, прижимающая к груди ходики, а за ней Гринь разводит руками и говорит: «Граждане, очистите территорию. Сейчас кидать будут». С балкона летят кастрюли, тюки и т.д.
Мы прибирали газеты и книги. Все было завалено ими. Вдруг входит Гринь. Постоял, постоял, да так и не понял в чем дело. «Антисанитария – не антисанитария, но это просто бесхозяйственность», - проговорил он.
Это мелочи, но крупных дел не было.
Самостоятельно занимался. Читал. Рассказывал Славе разные истории. Играл с ним. В 1932 году папа выучил меня играть в шахматы. Вскоре я их полюбил и начал хорошо играть, обыгрывая его, Славу, Вову Крупского. Играли мы и в карты. Выучились играть в преферанс.
Что я читал? Не помню всего. Понравились «Аристократы» Погодина и книжка про одного революционера прошлого века (русского), очень интересная. Меня глубоко тронула сцена прощания его, осужденного на смертную казнь, с матерью. Пробовал я сам писать сочинения, но терпения не хватало. У Славы его (терпения) было больше, он пробует кое-что [фантази]ровать на бумаге. Я предпочитал устные рассказы. Интересовался географией, историей и немного военным делом.
Жили по-прежнему дружно и хорошо, но надо было перебираться из этого нездорового места.
Я сдавал испытания в школе. Когда я пришел на первое испытание, ребятам не терпелось попасть в класс, и они полезли через окно. Кто меня дернул? Я полез с ними. Только залезли, дверь открывается и на пороге появляется наш завуч, Александр Федорович (был у нас такой). «Мне в школе хулиганов не нужно. Идите домой», - говорит он. Мы уходим. Состояние у меня было ужасное, но все, конечно, благополучно уладилось. Я сдал испытания на «отлично». Таким образом, я кончил начальную школу.
Шли годы. Мне было 13 лет.
В Малоархангельске и перезд в Орёл
Летом 1935 года мы (мама, Слава и я) поехали в Малоархангельск. Слава очень любил этот городишко. Может быть потому, что он часто ездил с бабушкой впоследствии туда отдыхать. Мне же он не нравился. В Малоархангельске жила тетя Вера, до сумасшествия влюбленная в своего сына Андрея (удивительно нескладного, здорового и дурашливого малого), дв[оюродная] моя бабушка Пелагея Николаевна. Они жили на квартире, при которой был небольшой сад.
Малоархангельск я часто посещал летом. Что я делал там? Немного гулял со Славой, рассказывая ему. Немного с ним играл, а главное заключалось в чтении. Повесив гамак, я ложился в него (в саду) и поднимался лишь для еды (она здесь была хорошая и обильная). В руках у меня постоянно находилась книжка. Много я их прочел в Малоархангельске. Иногда в Малоархангельске я встречался с родственниками, приезжающими туда отдыхать. Особенно бывал рад приездам Киры. С ней мы ходили в лес. Между прочим, при одной такой прогулке я увидел дикого зверя: зайца. Разок был на бегах. Лошадей я люблю, поэтому смотрел с интересом.
Кое-что хорошее в Малоархангельске было, но меня обычно тянуло не на свою черноземную родину, а в Красную Столицу или в солнечный Крым к моему любимому Черному морю.
Летом 1935 года мы переехали в Орел, где папа начал работать нач. планово-производственного отдела на заводе № 9 Главтекстильмаша.
Кончились годы первой пятилетки и началась вторая. Неузнаваемо изменилось лицо нашей Родины. В основном была завершена реконструкция народного хозяйства, полностью уничтожены эксплуататоры. В 1936 году страна [зачеркнуто: «в основном»] завершила построение социалистического общества и создавала предпосылки строительства коммунизма. Была отменена карточная система. В магазинах появились многочисленные товары. Забила ключом культурная жизнь.
Об этом времени можно сказать исчерпывающе словами Сталина: «Жить стало лучше, жить стало веселей, товарищи!»
Заканчиваю третью часть строками Лебедева-Кумача:
… Над страной весенний ветер веет,
С каждым днем все радостнее жить
И никто на свете не умеет
Лучше нас смеяться и любить.
… Широка страна моя родная
Много в ней лесов полей и рек
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек..
Конец третьей части.
(продолжение следует)
Читайте также:
Нашли ошибку? Есть что добавить? Напишите нам: klub.mastera@yandex.ru
| 
Творчество Мастеров 
Творчество всех членов клуба 
Творчество наших читателей 
Библиотека 
История Покровского края 
История Орловского края
Покровская районная библиотека
Мир духовный
Заметки на доброту дня
Фотографии Покровского края 
Видеотека
Поездки и заседания
Доска объявлений 
Новости 
О сайте "Мастера"
Обратная связь
RSS - лента 
Виджет для Яндекса 
Приложение для Android
