Часть первая

Часть вторая

Часть третья

Часть четвёртая

Дополнение к «Одиссее»

Уважаемый читатель, ты познакомился уже с четырьмя частями «Одиссеи» Георгия Миклашевского» и «Дополнением» к ней. И вот -  очередная, пятая часть, присланная внучкой Георгия Васильевича, Марией Миклашевской. Она написала: «Добрый вечер, Александр, расшифровала последнюю, имеющуюся у меня, тетрадь («События 1922-1926 г.г.»).

Очень любопытные воспоминания, практически все, упоминающиеся в них, люди оставили след в истории страны. Удивительно, как можно пересекаться в жизни  с таким количеством интересных людей.

Встречаешь какую-либо фамилию, смотришь в интернете, и да, действительно, был такой:  учил, руководил, создавал, рисовал, трагически погиб и т.д. Я как будто побывала в каком-то путешествии в прошлое...

С уважением, Мария».

А теперь – непосредственно сами «Воспоминания» Георгия Васильевича Миклашевского.

Кролики и посылка от Фритьофа Нансена

После всех приключений, через которые прошли в первой половине 1922 года мы с братом, наступили относительно мирные и спокойные годы.

Витя у знакомых, в Житомире, а я с отцом, на воле, в сущности, на даче, напротив Рубежовской колонии, - в 5-6 км. от Киева. Сообщение -трамваем. Отец заведовал там всей с/х частью, как теперь мы сказали бы, подсобным хозяйством. Овощи были даровые, а вот кролики, 6-8, а иногда и более, моим личным хозяйством, таким образом, все лето 1922 года, я был настоящим поваром. В кулинарной обработке кролик оказался не сложнее курицы.

Кажется, в это же время отец получил американскую посылку благотворительного общества, организованную Фритьофом Нансеном. Посылка весила, что-нибудь около 20 кг.  и содержала восхитительные вещи: рис, кофе, сахар, сгущенку, омлет в порошке, кажется, тушенку и коковар (кокосовое масло). Посылку давали людям, у кого есть дети. Думаю, что получить ее было не просто, т.к. нуждавшихся было множество. Спасибо Нансену!

Москва. Памятник Фритьофу Нансену в Большом Левшинском переулке (скульптор – Владимир Цигаль, 2002)

 Замечу, что это все было еще до визита к нам Хаммера. Как видите, хорошие вещи и приятно вспоминать.

Если эти подробности кажется странными читателю, не пережившему ни одной войны (чему можно только позавидовать), то я могу привести пример, когда я прочел, что доктору Живаго в 1919 году удалось засыпать в подвал несколько мешков картофеля и засолить бочку капусты. Этому я только порадовался, мне самому приходилось задумываться о картошке не раз….

Таким образом, лето 1922 года прошло на достаточно высоком уровне.

Возвратный тиф, переезды  

и объединение семьи Миклашевских

Осенью - небольшое осложнение: я перенес еще и возвратный тиф, на этот раз не в больнице, а дома. Выходила меня обслуживавшая нас женщина, из заключенных, Вера, здоровая, довольно крупная, лет 35. По вечерам меня донимал бред, я метался, не понимая, что со мной происходит. Вот Вера положит мне на лоб свою мягкую, теплую руку. Я успокаиваюсь, т.к. верю, что так просто меня Вера никому не отдаст….

Должно быть, правильно говорят, что не забывайте делать добро. Вот видите, я не помню ни фамилии этой женщины, ничего не знаю о ее судьбе, а вот ее ладонь на моем лбу не могу забыть…

В ноябре мы покинули Рубежовку и перебрались в Киев, где отец разыскал комнату в новом 4-х этажном доме, на окраине города. Дом новый, постройки 1912-1913 годов, со всеми удобствами.

Комната освобождалась после Нового года, и нужны были мелкие ремонтные работы (в комнате, кажется, жила дворничиха, уехавшая затем в деревню).  Некоторое время мы прожили у знакомых в этом же доме. Помню, что этой зимой я брал уроки у учительницы, которая готовилась стать матерью, и занималась с ребятами по русскому языку, на дому. Помню, писал диктант и чувствовал, что напрасно трачу время. Вероятно, из-за того, что много читал минувшие 4 года (все, что попадалось) и обладал хорошей зрительной памятью, ошибок не делал. Но все же чувствовал, пора заняться науками. Систематическим занятиям мешали бесконечные переезды отца с места на место.

К этому времени отец устроился на работу в Сахаротрест, имевший десятки сахарных заводов на Украине, в Курской области и даже на Кубани. Все эти заводы были организованы по одной схеме, т.е. одну и ту же должность можно было найти на каждом заводе. Отец был хорошо знаком с культурой сахарной свеклы и имел звание «ученого агронома». Таким образом,  он находил работу завед.  земельными участками на любом заводе. Не знаю, как организовано выращивание сахарной свеклы для сахарных заводов сейчас, но тогда, в 20-е годы, была распространена контрактная система, т.е. заключение договора между заводом и крестьянином-плантатором.

Дело было тогда новое, если судить по тому, как изучалась постановка этого дела в Германии, Франции и США. Помню, что отец не раз приносил иностранные журналы, и я делал ему переводы различных договоров с плантаторами в Америке. Немецкие и французские материалы отец переводил сам. Ну вот,  все это прекрасно, но работать отцу приходилось то в Бобровице, 70 км от Киева, то в Ольховце,  близ Звенигорода, то близ станции Деражня, недалеко от Проскурова, то где-нибудь под Курском.

         Так весной 1923 года я с Витей оказался в Бобровице, затем в августе перепорхнули в Звенигородку. Здесь нас было уже четверо ребят. Тетя Юля привезла к нам 13-летнюю Танюшу и 8-летнюю Верочку. Вероятно, их манеры и деревенская речь не понравились отцу, все-таки, детдом есть детдом. Это заставило отца перейти на оседлую жизнь.

В Киеве на новой квартире

К октябрю мы все собрались в Киеве. Комната была отремонтирована, отцу удалось купить кое-какую мебель. Дом не имел центрального отопления, поэтому центральное место в 30-метровой комнате заняла симпатичная плитка на чугунных ножках, отделанная зелеными кафельными плитками. Мало того, в нее был встроен бачок с краником для горячей воды и духовка. Две или три конфорки довершали изящную компоновку. Топилась плитка чурками, сантиметров 30 длиной. Плитка удачно присоединялась к кафельной обычной печи с топкой из соседней, не нашей комнаты.

Для отца был небольшой письменный столик и отличное кресло красного дерева с розоватой плюшевой отделкой. Подлокотники завершались бронзовыми львиными головками. Проще говоря, это было кресло в стиле ампир.

Остальное убранство было куда проще. Все было походного типа. Стол обеденный, типичный штабной или полевой. У него 3 ящика и складные ножки, т.е. всю канцелярию можно было, не  опорожняя ящиков, сложить штабелем в 3-4 штуки на подводу. Стол выдерживал как обед для 6-ти персон, так и приготовление уроков 4-мя  беспокойными ребятами. Была для него  и более ответственная работа, о которой речь пойдет дальше. Кровать, собственно,  одна нормальная, с шариками, родительская, устанавливалась в углу у окна, и отгораживалась платяным шкафом и ширмой (гармошкой). Для остальной братии имелся диван с пуфиками, офицерский Гинтер –т.е. раскладушка с сундуком, все это устройство покрывалось брезентовым чехлом и могло служить скамейкой. Были еще две раскладушки, сворачивающиеся в трубочку. Главное, чтобы все это хозяйство можно было утром быстро свернуть и выставить в переднюю.

Были еще другие варианты ночлега, например, если дома елка или кто-нибудь приехал, можно было захватить раскладушку и уйти на антресоль, над печью, в кухне. Антресоль пустовала, т.к. домработниц ни у кого из жильцов не было. Да, чуть не забыл про отличный балкон, выходивший на улицу. Машин тогда практически не было, дом на окраине и рядом с балконом – белая акация, и все это на 1000 км. южнее от Москвы.

Анастасия Ильинична Барановская

Все, как видите, складывается прекрасно. Но вот вопрос, кто же будет присматривать за этим табуном довольно диких, в общем, жеребят?  Этим вопросом занялись четыре тридцатилетних женщины. Три сестры Рубцовы, это те, которые помогали нам в сборах в «Закарпатье» и четвертая - М.Ф. Дахнович, зубной врач. Имея большую клиентуру в районе, М.Ф. лучше, чем кто-либо, смогла подобрать подходящую кандидатуру для подруги жизни моему отцу. Думаю, задача была не простая, и для М.Ф. все данные у отца были не дурные: не курит, не пьет, вдовец 44-х лет, с высшим образованием, достаточно живой, подвижный и общительный. Но вот ребят много, правда, все как будто тихие и не испорченные. Кто же решится взять на плечи такую нагрузку? Вот нашлась отважная женщина, ст. медсестра хирургического отделения гор. больницы (это вроде нашего института им. Склифосовского) -  Анастасия Ильинична Барановская.

39 лет, всегда аккуратная и подтянутая, с мужем разошлась, кажется, еще до войны. Дочка, Танечка, уехала с отцом в Тифлис. Обладая, может быть, чисто профессиональным тактом и умением подходить к людям, Анастасия Ильинична легко, и как-то незаметно, вошла в нашу семью и отлично наладила нам быт и взаимопонимание всех ее членов. Умело поддерживая авторитет отца, внимательно относилась к нашим нуждам и нашим учебным делам. Особенно это было важно для девочек, только недавно покинувших детский дом. Меня она очаровала, подаривши альбом и летную сумку, набитую фотографиями военных лет военного летчика- истребителя, капитана Трутовского, лечившегося у них в госпитале (к сожалению, информации об этом человеке и его фото найти не удалось – А.П.). Это, конечно, не большой штрих, а как я благодарен ей, за ее внимательное отношение к моим домашним увлечениям модельным спортом. Особенно внимательна она была к отцу, и мы все радовались, глядя на них.

Начало систематической учёбы и отличная пианистка

Жизнь всей семьи в эти годы (НЭП и до 1930 года) складывалась удачно даже с современной точки зрения: несколько раз с отцом ездили в отпуск в Кисловодск, посылали меня с Танюшей в отпуск в Сочи, или в Плюты, под Киевом (село примерно в 40 километрах от Киева – А.П.). Главное же, что произошло при появлении у нас Анастасии Ильиничны, это возможность систематически учиться в школе и дома. Для меня же, по возрасту, семилетняя школа уже не подходила. Оставалась жесткая необходимость готовиться к конкурсным экзаменам в Политехнический институт с преподавателями на дому. После почти пятилетнего перерыва в учебе перейти к систематическим усидчивым занятиям было для меня не простым делом. Вначале я попал в руки четырех женщин, которым я до сих пор благодарен за внимательное отношение ко мне. У преподавателей-мужчин, к которым я попал позже,  уже такого внимания не встречал.

Теперь по порядку о моих наставницах. В 1924,1925,1926 годах русский язык и все школьные предметы - учительница Валерия Алексеевна Высочанская, 29 лет, отличная пианистка.

Предметы:  грамматика, диктант, сочинение, пересказ своими словами.

География: по учебнику Крубера и т.д. Мы с Танюшей рисовали множество карт и наслаждались раскрашиванием на них гор, рек и морей.

Русская история по учебнику Платонова (до войны 1914 года).

Древняя история: Греция, Рим.

Обществоведение: история РСДРП, начиная с 1898 года, все съезды и конференции.

Можно только теперь, в 1988 году, представить, какой кавардак создавался в голове 15-летнего мальчишки, видевшего собственными глазами, что делалось на Украине в 1918-1919 годах. По этому вопросу я настоятельно рекомендую прочитать «Белую гвардию» Булгакова или посмотреть «Дни Турбиных».

         Геометрию проходили по Киселеву. Арифметика - по Верещагину, бассейны, пешеходы, логарифмы с таблицами.

Алгебра - задачник Шапошникова и Вальцова.

Физика - учебник Цингера (интересно, но мало: лейденская банка, эл. звонок, элементы Даниэля, Грене, Лекланше  – кто их теперь знает?  Ничего о телефоне, паровой машине, которой было уже 150 лет от роду, ничего об электромоторах). Все это пришлось собирать по кусочкам из журналов и вузовских учебников.

Природоведение: помню что-то про лягушку и березу.

Физиология человека - тоже лоскутные сведения.

Вот с такими сведениями из гимназии выходили в жизнь молодые люди в начале ХХ века.

Было еще два древних языка – греческий и латынь, но эти преимущества меня миновали. Но! Послала мне судьба изучать и украинский – получилось как-то незаметно, полистал грамматику, принял к сведению и на экзаменах писал сочинения по-украински.

Английский язык от камер-фрейлины Императрицы

Больше всего мне пришлось заниматься английским. Преподавала мне его Анастасия Сергеевна Веселкина, не молодая женщина, в прошлом – камер-фрейлина императрицы Марии Федоровны, матери Николая II. Дворец их находился в восточной части Киева. А.С. учила меня по старинке, много грамматики, давала заучивать стихи наизусть, например, известное у нас стихотворение «Не бил барабан перед смутным полком ….», оказывается,  это на смерть  сэра Дж. Мура. Или приходилось заучивать Шекспира – «Речь над гробом Цезаря». Были и современные английские книги, например, «История Английского банка»,  частного учреждения, основанного еще во времена Ньютона, кажется, в 1695 году. Или история создания первого эсминца, с турбиной Парсонса.

Читали тогда и Тома Сойера, часто отвлекались и вели разговоры на этические темы. Например, я как-то набрался дерзости и сказал А.С., что, по-моему, делать добро  – вид рафинированного эгоизма, потому что это всегда приятнее, чем творить зло. Я сослался на любовь всех нас к животным, в особенности, - к малышам. А.С. не обиделась, и мягко мне разъяснила, что нередко делать добро - совсем не всегда приятно. Вероятно, она вспомнила уход за ранеными, которыми ей пришлось заниматься в прошлую войну. Мне стало как-то неловко, но милая Ан. Сергеевна постаралась меня успокоить. Но урок я не забуду, сначала обдумать свою мысль, и, конечно, не торопиться спорить.

Немецкий – от Маргариты, вдовы Мастера

         Немецкий пошел у меня легко с первых занятий, и уроки проходили всегда живо и интересно. Преподавала мне его Маргарита Августовна Крюгер, вдова довольно известного художника Мурашко, трагически погибшего в 1919 году. М.А. занимала домик во дворе, мастерскую покойного мужа. Домик, как у всех художников, -очаровательный (улица Малая Житомирская, 14 – А.П.). 

Маргарита Мурашко в мастерской мужа (1910-1911)

Комнаты обтянуты суровой холстиной, на стенах множество этюдов, все в манере модных тогда импрессионистов.

Сама Маргарита Августовна - обаятельная женщина и интересный человек. Много ездила и подолгу жила в Швейцарии. Например, вблизи Фридрихсгафенского озера (чаще его называют Боденским озером – А.П.), где в 1908 году находилась база немецких Цеппелинов.

Цеппелин над Боденским (Фридрихсгафенским) озером

Ах, Юра, Вы себе представить не сможете эту прекрасную громадину, скользящую по зеркальной глади озера. Высота с 8-ми этажный дом, а длина, как пассажирский поезд. Меня эти рассказы взволновали, и я, бывало, ждал с нетерпением следующего урока, к которому она готовила всегда что-нибудь интересное.

Узнав, что мое хобби – летающие модели, она дала мне записку к Николке  Прахову, сыну художника, который перед войной делал довольно крупные модели и запускал их на пляже чуть ли не в Ницце. Я отправился с запиской куда-то на Львовскую улицу, но Николки уже там не было, а его огромную модель, сложенную вроде зонтика, мне достала со шкафа и показала, должно быть,  бабушка. Я посмотрел на модель с завистью, ничего из ….. материалов у нас не достать. Не было у нас главного, хорошей резины для мотора. Я поблагодарил бабушку и раскланялся.

Но это что! Прошло немного времени и М.А. отыскала книгу на немецком языке самого отца авиации Отто Лилиенталя «Полет птиц, как основа искусства летания» Вот эту книгу мы с М.А. и читали несколько вечеров.

Книга Отто Лилиенталя в русском переводе

Иллюстрация из немецкого издания книги

Но я увлекся, вернусь к занятиям. Много читали и переводили, много заучивали стихотворений (известных у нас в русском переводе) Например: Эрлькёниг («Лесной царь»), «Лорелей», «Два гренадера» и др. М.А. тоже часто увлекалась, начнем с Лермонтовского перевода «На севере диком», а она и скажет, бывало: ведь по-немецки сосна - мужского рода, поэтому понятно влечение к пальме у Гейне, а у Лермонтова сосна – дама. Или как надо относиться к новым поэтам с их любовью к аллитерации, например,  «Чуждый чарам черный челн».  Это же прекрасно! Или, может быть, Вы помните чудесную букву Ль:  «Ландыши. Лютики. Ласки любовные. Ласточки лепет. Лобзанье лучей. Лес зеленеющий. Луг расцветающий……».

В один прекрасный день она познакомила меня с юношей, который снимал у нее комнату и брал уроки немецкого. Этот юноша, приехавший из Житомира  поступать в КПИ,  был Сергей Королев (Сергея Павловича сейчас знают все: советский учёный, конструктор ракетно-космических систем, председатель Совета главных конструкторов СССР (1946—1966), академик АН СССР. Сергей Королёв является одним из основных создателей советской ракетно-космической техники, обеспечившей стратегический паритет и сделавшей Союз Советских Социалистических Республик передовой ракетно-космической державой, и ключевой фигурой в освоении человеком космоса, основателем практической космонавтики; кстати, он лишь на год старше Георгия Миклашевского – А.П.).

Сергей Королёв в 20-ые годы

Но об этом речь будет дальше. А пока расстаемся с милой Маргаритой Августовной.

(Здесь я сделаю небольшое дополнение, поскольку личность  Маргариты Августовны Крюгер-Мурашко стоит того. О ней есть информация в интернете, к тому же недавно в Киеве увидели свет её воспоминания («Эти десять лет большого, глубокого счастья...»), написанные ещё в годы гражданской войны и хранившиеся в семье её родственников Праховых.

Изданные воспоминания Маргариты Мурашко

Маргарита Августовна родилась в 1880 году  и  была младшей дочерью нотариуса Августа Федоровича Крюгера (немца по национальности) и Екатерины Александровны, происходившей из семьи двух старинных дворянских родов — Новосельцевых и Муромцевых. Контора отца находилась на Крещатике 11, а в доме № 17 жила семья, в которой было пятеро детей. Маргарита получила прекрасное образование дома, а затем в Петербурге — в Смольном Институте благородных девиц. Она владела несколькими языками, увлекалась музыкой, театром, живописью и много путешествовала. В 1902 году старшая дочь Крюгеров — Екатерина, — открыла частную женскую гимназию, в ней преподавали сестры: Елизавета преподавала географию и музыку, Анна — рисование, Екатерина — арифметику и Закон Божий, а Маргарита — русский язык. Гимназия работала до 1920 года.

В 1905 году Маргарита Крюгер познакомилась с художником Александром Мурашко, который приобретал большую популярность не только в Киеве, но и в Европе. Была любовь – большая и горячая.

В 1909 году Маргарита и Александр Мурашко обвенчались в Десятинной церкви Киева и отправились в свадебное путешествие в Италию.

Александр Александрович и Маргарита Августовна Мурашко

На острове Капри они гостили у семьи Праховых, которые там жили. Здесь художник написал первый портрет своей супруги, с которой прожил счастливо десять лет.

Маргарита Августовна Мурашко на Капри

 (портрет кисти Александра Мурашко, 1909)

После  трагической смерти мужа в июне 1919 года (его убили неизвестные на одной из улиц Киева, недалеко от дома) Маргарита Августовна принимала участие в организации выставок Александра Александровича, вела подробный каталог произведений и старалась сохранить работы.

О судьбе Маргариты Августовны после 1935 года достоверных сведений нет. По неподтверждённой информации - она вышла второй раз замуж и переехала в Крым или Москву, а в 1936 году супругов арестовали и о дальнейшей их судьбе ничего не известно. Вот такая преподавательница обучала немецкому языку Георгия Миклашевского  – А.П.)

Французский – чтобы понять Валери Жискар д.Эстена

Французский я начал изучать одновременно с другими языками в конце 1923 года, под руководством Анны Николаевны Крамаренко, младшей из трех дочерей полковника Рубцова, не пожалевшего средств для изысканного воспитания любимой дочери, в 1908-1910 г.г. она прослушала курс в Сорбонне. Учебников у нас было:  разговорный  Берлиц, модный тогда метод изучения языка по темам: «Диалог в поезде, в театре, в музее, в парке, на пляже или просто в гостях». Ну а грамматика и литературные отрывки - это по Марго, по которому училась еще, вероятно, Кити Щербацкая. В грамматике целые пачки глаголов. Ну и, конечно, басни Лафонтена и стихотворения Гюго. Басни я прямо обожал, в них только и поймешь, что значит французская речь, а потом на все басни есть хороший вариант у Крылова. Прошло более полувека, как мне не приходилось слушать французскую речь (до революции ее можно было услышать во многих семьях) И Пушкин, и Толстой не ленились давать целые страницы по-французски. Поющую Матье я, конечно, не пойму, а вот какие-нибудь выступления Жискара д.Эстена я слушал с удовольствием….

Подводя итог этих двухгодовых занятий, теперь, в 1988 году, я могу сказать, что по книжкам можно, действительно, читать и переводить с любого языка, а вот говорить можно научиться, только попав в страну этого языка и окунуться с головой в языковую атмосферу.

Когда я попал в 1945 году в Германию, оказалось, что я понимаю только немок. При встрече в 1945 году с американским офицером в Чехословакии в Мариенбаде, я должен был писать все на коробке папирос, американец мне также писал печатными буквами. И еще лучше развязать язык, - это учить стихи каждый божий день, учить, учить, пока не сможешь повторять их как частушки. Только так можно научиться соединять слова в виде правильных фраз. После этого можно говорить о характерных интонациях. Хорошо бы хотя бы месяца два провести в какой-нибудь немецкой семье. Достаточно будет каждый день говорить с хозяйкой. Русские же учителя, по-моему, обучить свободно объясниться на иностранном языке не могут.

Как научиться математике…

Лаборант в ЦАГИ

Хуже всего у меня в то время шли дела с математикой. В 1918 году я расстался с задачником по арифметике: решал кое-как задачи с землекопами и смешиванием разных сортов чая. И вот, извольте, свалилась на голову алгебра и геометрия. И то и другое без всяких намеков на практическое применение. И это когда кругом сколько угодно технических применений. Переползал со страницы на страницу и так более двух лет пока…. Пока осенью 1925 года я не попал в руки опытного репетитора, моряка в прошлом, Константина Михайловича Осташевского.

Это был корабельный инженер, сравнительно молодой, около 40, почти потерявший зрение, при какой-то аварии корабельного парового котла. Двигался он совершенно свободно, но читал с помощью сильнейших очков, вероятно, +5. Занятие по алгебре: 15 примеров из Бочкова, заниматься будем 3 раза в неделю. Все. Не опаздывать. Через день подаю тетрадь с тремя решенными задачами. Четвертая остановилась на середине пути. Так, что это у вас? Где остальное? Далее последовал разнос….. Не хотите работать, мне с вами делать нечего. У меня свой обормот растет, тоже работать не хочет. Можете отправляться домой, и скажите вашему батюшке, что я задаром деньги получать не могу. Есть у меня достаточно способных и желающих работать, тут он указал на двух притихших ребят. Все! Можете идти.

Я вышел в переднюю, дождался конца занятий, зашел к К.М., извинился, обещал к следующему уроку принести все задачи. Как уж я справился с остальными 12-ю примерами, не помню. Могу только сказать, что за 6-7 месяцев, которые я провел с группой, у нас наладились отличные отношения. Легко было заниматься, т.к. нас было четверо, по очереди выходили к доске и объявляли, как решается тот или иной пример. Ведь когда задачу решил, с удовольствием всем расскажешь.

(Осташевский Константин Михайлович родился в 1888 в городе Липецк Тамбовской губ. Подпоручик. В Вооруженных силах Юга России. Взят в плен, на особом учете с 1920 года в Севастопольской ЧК. Он ли преподаватель Георгия Миклашевского – не знаю, но это единственный полный тёзка учителя математики, найденный мною на просторах интернета, к тому же, подходящий и по возрасту - А.П.).

В первых числах октября 1926 года поступил на работу в ЦАГИ. Рекомендовал меня С.А.Трескин, знавший меня еще ребенком. Для собеседования  меня пригласил к нему домой начальник аэродинамического отдела ЦАГИ профессор Б.Н. Юрьев (Юрьев Борис Николаевич - русский и советский учёный-авиатор, действительный член Академии наук СССР (1943), генерал-лейтенант инженерно-технической службы (1944). Ученик и зять Н. Е. Жуковского – А.П.).

Борис Николаевич Юрьев

Тогда это был еще молодой человек, лет 35, по-видимому, еще не забывший своего увлечения летающими моделями. Ему, видимо, понравилось мое горячее стремление работать в авиации, и я был принят лаборантом в старую аэродинамическую лабораторию, созданную еще Н.Е. Жуковским».

Вот пока всё, уважаемый читатель. Закончилась ли «Одиссея Георгия Миклашевского», если иметь в виду сохранившиеся воспоминания? Кажется, да. А может, и нет? Время покажет…

Александр Полынкин

• Виктор Миклашевский и пик имени Пушкина
• Виктор Миклашевский и пик Пушкина (окончание)
• Два Василия (отец и сын Миклашевские)
• «Одиссея» Георгия Миклашевского. Часть первая
• «Одиссея» Георгия Миклашевского. Часть вторая
• «Одиссея» Георгия Миклашевского (продолжение, часть третья)
• «Одиссея» Георгия Миклашевского (продолжение, часть четвёртая)
• Дополнение к «Одиссее» Георгия Миклашевского
• Миклашевские - начало
• Василий Миклашевский: судьба агронома-дворянина